Том 8. Письма - [229]

Феодор, принятый с радостию архимандритом Паисием, начал проходить различные монастырские послушания: переписывал книги святых Отцев, переводимые Паисием с еллино-греческого языка на славянский, пел на клиросе, коего впоследствии сделан был уставщиком. С сих пор начала его преследовать зависть, и преследовала до гроба. По прошествии зимы, получив благословение великого старца, отправляется в пустыню на поток Поляну Ворону, оттуда берет смиренного и безмолвного Николая и вместе с ним возвращается в монастырь. Снова Николай и Феодор начинают жительствовать в одной келье и наслаждаться взаимною любовию, коею узел завязан был Христом. Недуг и глубокая старость начала поедать телесную силу Николая. Уже нога его не двигалась с одра болезней, хлад смертный оледенил его члены. Феодор растворял свои недра и жаром собственного тела согревал оцепеневающее тело духовного друга, покрывал горящими лобзаниями его уды, освещенные чистотою девства и обильным огнем божественной благодати. На руках Феодора скончался великий Николай, и мощей его не дерзнуло коснуться тление.

Феодор пребывал в Нямце до 1801 года. В продолжении сего времени увидел он кончину высокого житием Николая, увидел кончину и знаменитого Паисия. Преемник сего последнего в правлении монастырем, согбенный летами, лишенный зрения старец Софроний, приближался также к закату дней своих.

Между тем на престол Российский взошел Александр Благословенный, милостивый манифест, им изданный, дозволял свободное возвращение в отечество бежавшим из оного.

Софроний, видя расстройство монастыря своего, побуждаемый некоторым особенным предчувствием, советует Феодору пользоваться монаршею милостию и возвратиться в Россию. Феодор, любитель послушания, немедленно оставляет Молдавию и является в пределах страны отечественной, облеченный в великий ангельский образ (схиму) старцем Софронием, и неся с собою благословение сего добродетельного мужа, питавшего к нему любовь необыкновенную.

По пришествии в Россию он является архиерею Орловской епархии и по желанию сего пастыря избирает местом жительства Чолнский монастырь. Здесь занимался устройством церковного богослужения, копал пещеру, здесь, что всего важнее, начал уделять ближним от тех сокровищ, коих он соделался обладателем во время пребывания своего в Молдавии. Но злоба не может смотреть равнодушным оком на добродетельного; скоро восстала она на Феодора, который избегая зависти, оставляет Чолнский монастырь и переселяется в Белобережскую пустыню, коей строителем был иеромонах Леонид, несколько времени живший при нем в Чолнском монастыре и питавшийся манною его учения. Но и здесь не сокрылся от зависти; ибо непрестанно возвышался духовным совершенством, не имеющем пределов высоты, по сказанию духоносцев. Изнемогло бы слабое перо мое, если бы захотел я описывать подробно все деяния его; недостало бы выражений, если б захотел выразить его великое достоинство! Беспрестанно стекались в его келью братия, отягченные бременем страстей, и от искусного врача сего получили цельбоносные пластыри для душевных язв своих. Не сокрыл он от них драгоценного жемчуга, хранимого в уничиженной наружности послушания, о коем узнал он не одним слухом чувственных ушей — слухом дел. Не погрузил пред ними в неизвестность таинства о частом и стесненном призывании страшного имени Иисусова, коим христианин испепеляет сперва терние страстей, потом разжигает себя любовию к Богу и вступает в океан видений. Сострадая душевным немощам ближних, Феодор сострадал и телесным их болезням. В Белые берега занесена была горячка. Ею заразились многие иноки. За ними ходил и им прислуживал милосердый, любовный схимонах, сей ревностный поклонник животворящих заповедей Иисусовых. Но и его сломила болезнь. Он пришел в большую слабость, уже девять дней не вкушал никакой пищи, все думали, что наступил для праведника час смертный. Внезапно онемели в нем все чувства, отверстые глаза оставались постоянно в одном и том же положении, дыхание чуть-чуть было заметно, в членах прекратилось всякое движение, уста осветились райскою улыбкою, и нежный яркий румянец заиграл на его ланитах. Трое суток459 пребывал он в сем необыкновенном исступлении, — потом очнулся. Прибегает строитель: «Батюшко! Ты кончаешься?» — «Нет, — отвечает Феодор, — я не умру, мне это сказано; смотри, бывает ли у умирающих такая сила?» — И с сими словами подал ему руку. Прибегает его любимой ученик. — «Я почитал тебя великим, но Бог показал мне, что ты весьма мал», — сказал ему Феодор. Потом, увлекаемый и укрепляемый внутренним божественным жаром, встает с постели, и в одной срачице, опираясь на костыль, поддерживаемый учениками, спешит на помощь ближним, о коих, вероятно, он известился во время своего исступления. Невозможно рассказать подробно всего, что было ему открыто, чувственный язык не может изображать с точностью предметов духовных, изображает их наиболее иносказанием. Также позволено будет заметить, что многие лица, коих касались его видения, еще и теперь наслаждаются временною жизнью, призываемые продолжением оной к покаянию.