Том 7. Святая Русь - [167]

О. Георгий сказал г-же К., что это сам св. Иоанн Рыльский прислал ее со священной землей.

Кто подтолкнул мою руку взять давнюю книгу, вновь благоговейно, вне всяких юбилеев, помянуть о. Георгия, поддерживавшего в трудные времена и меня, и жену мою, благословившего мою дочь на жизнь жены и матери?

Св. Спиридон поворачивает зиму на весну, к свету.

25 декабря 1965

Сергиево Подворье >*

У меня сохранилась давняя фотография, 1925 года: перед храмом св. Сергия на rue de Crimee, на фоне густо разросшихся деревьев, некое собрание людей церковных и мирян – в центре в первом ряду митрополит Евлогий, сидит, обнимая правой рукой мальчика, к нему прильнувшего. Дальше стоят разные, и духовные, и мы грешные. Это – самое начало замечательного православного дела: новый наш храм и тут же при нем возникающий Богословский Институт.

Смотришь на изображение и с радостью, и с печалью. Как все давно было! И сколько перемен!

Радость в том, что прекрасное предприятие, начатое митрополитом Евлогием со смелостью необычайной, не только не захирело, но и разрослось, десятилетиями утверждая стяг св. Сергия Радонежского на парижской дальней горке, излучая свет науки и православия из Богословского Института уже в размерах европейских.

Печаль – в том, что глядя на эту толпу духовенства и мирян, почти никого из знакомых и друзей, близких, никогда уже не увидишь. Неудивительно: сорок лет. Ребенок при митрополите – давно регент хора церковного здесь же. Духовенство, дамы Ссстричсства в черных головных уборах с белыми на лбу крестами, профессора, философы – все почти переселились на вечное упокоение. Не говоря уже о митрополите: он и тогда был немолод. Но Карташев – в расцвете сил, худенький Безобразов в штатском (позже многобородый ректор Богословского Института епископ Кассиан, известный новозаветник).

Близ владыки знаменитый златоуст, духовник семьи моей о. Георгий Спасский, дальше быстрый, блестящий проф. Вышеславцев, его жена, моя жена… – чувство как бы неловкости: а вот ты все еще живешь…

Да, живем и уходим, все же отрадно видеть, что высокое начинание, под покровом св. Сергия, уцелело и благовестие его продолжается. Не только Европу, но и Ближний Восток, Америку заокеанскую захватывает – некий центр православного богословия и благочестия.

Когда митрополит Евлогий его основывал (на покупку «холма» с прежнею протестантской церковью выложил все, что имел, – в задаток: верил, что остальное, главнейшее, найдется. И нашлось. Где? Барон Гинсбург, патриот России, дал остальное это).

Митрополит Евлогий главным образом хотел создать рассадник новых пастырей для Франции, Парижа. Но получилась не семинария, а Академия, высшее духовное учебное заведение.

Много помогло и то, что в Париже оказались тогда крупные научные силы. О. Сергий Булгаков, А. В. Карташев, проф. В. Зеньковский, Г. П. Федотов, Л. А. Зандср. Позже присоединились и более молодые: худенький на фотографии Безобразов, принявший монашество (с 47 года епископ Кассиан), покойный архим. Киприан, прот. Афанасьев, Евдокимов, нынешний ректор прот. А. Князев, и еще более молодые.

Митрополит Евлогий, сам выросший в суровом синодальном православии, тут проявил себя по-другому. Несмотря на нападки на о. Сергия Булгакова за его «слишком смелое» богословствование, митроп. Евлогий его прикрывал (и дело доходило чуть не до обвинения в ереси – особенно старалось советское духовенство). Но митрополит читал и Мережковского, и Бердяева, а Бердяев хоть и не был профессором Богословского Института, но редактировал религиозно-философский журнал «Путь», где Булгаков соседствовал с самим Бердяевым, Франком, Шестовым, Федотовым и Вышеславцевым. Это в некоем смысле был «авангардный» православный журнал, зарубежное продолжение замечательного религиозно-философского возрождения начала века, когда бывшие «левые», даже марксисты, продолжая линию Владимира Соловьева, внесли свежую и даровитую струю в толкование высших вопросов духа.

Как раз этот нс-провинциализм православный и позволил деятелям Богословского Института создать не захолустную бурсу, а учреждение, стоящее на высоте европейского богословского просвещения.

Последствия сказались скоро. В начале студенты были только (или почти) одни русские. Но чем дальше шло время, тем большее число иностранцев православных росло: греки, сербы, финны, поляки, немцы, швейцарцы, румыны, уроженцы Ливана! Подумать – один из бывших студентов института теперь митрополит на Ближнем Востоке. А своих, русских, сколько выпущено? Пятнадцать епископов, двести священников, пятнадцать профессоров богословия. Некоторых хорошо знали мы здесь еще – а теперь они: Никон (Греве) архиеп. Бруклинский, Иоанн (Шаховской) архиеп. Сан-Францисский и Западной Америки, Сильвестр (Харунс) архиеп. Монреальский – Канада. Мефодий (Кульман) еп. Кампанский – в Париже. Некоторые попали в московскую юрисдикцию – митрополит Николай (Еремин) на покое, близ Парижа, а есть и архиеп. Новосибирский! (Новосибирск этот в такой глуши Западной Сибири, что до него и не доберешься).

Еще при жизни покойного (ум. 1960 г.) архимандрита Киприана, выдающегося патролога и литургиста, начались летние международные съезды в Богословском Институте. Был о. Киприан главным вдохновителем и устроителем их. Вел бесконечную переписку с богословами Англии, Германии, Франции, Бельгии, условливался о темах выступлений, устраивал приезжим помещения в отельчиках близ Сергиева Подворья, трудился неустанно.