Том 7. Изборник. Рукописные книги - [25]

Seul un soleil d'or

Au ciel se balance.

Утешения

«Бессмертною любовью любит…»

Бессмертною любовью любит

И не разлюбит только тот,

Кто страстью радости не губит,

Кто к звёздам сердце вознесёт,

Кто до могилы пламенеет, –

Здесь на земле любить умеет

Один безумец Дон-Кихот.

Он видит грубую Альдонсу,

Но что ему звериный пот,

Который к благостному солнцу

Труды земные вознесёт!

Пылая пламенем безмерным,

Один он любит сердцем верным,

Безумец бедный, Дон-Кихот.

Преображает в Дульцинею

Он деву будничных работ

И, преклоняясь перед нею,

Ей гимны сладкие поёт.

Что юный жар любви мгновенной

Перед твоею неизменной

Любовью, старый Дон-Кихот!

«Предвестие отрадной наготы…»

Предвестие отрадной наготы

В твоей улыбке озарённой встречи,

Но мне, усталому, пророчишь ты

Заутра после нег иные речи.

И я скольжу над вьюгой милых ласк

Мечтой, привыкнувшей ко всем сплетеньям,

И, не спеша войти в святой Дамаск,

На перекрёстке медлю за куреньем.

Ты подожди, прелестница, меня,

Займись хитро сплетённою косою.

Я в твой приют войду на склоне дня,

Когда поля задремлют под росою.

А ранним утром мне расскажешь ты,

Смущённая, наивно хмуря брови,

Что предвещают алые цветы,

О чём пророчит знойный голос крови.

«Хотя сердца и ныне бьются верно…»

Хотя сердца и ныне бьются верно,

  Как у мужей былых времён,

Но на кострах, пылающих безмерно

  Мы не сжигаем наших жён.

И, мёртвые, мы мудро миром правим:

  Благословив закон любви,

Мы из могилы Афродиту славим:

  «Живи, любимая, живи!»

И если здесь, оставленная нами

  Кольца любви не сбережёт,

И жадными, горящими устами

  К ночному спутнику прильнёт, –

Не захотим пылающего мщенья,

  И, жертвенный отвергнув дым,

С улыбкою холодного презренья

  Нам изменившую простим.

«Снова покачнулись томные качели…»

Снова покачнулись томные качели.

Мне легко и сладко, я люблю опять.

Птичьи переклички всюду зазвенели.

Мать-Земля не хочет долго тосковать.

Нежно успокоит в безмятежном лоне

Всякое страданье Мать сыра Земля,

И меня утешит на последнем склоне,

Простодушным зельем уберёт поля.

Раскачайтесь выше, зыбкие качели!

Рейте, вейте мимо, радость и печаль!

Зацветайте, маки, завивайтесь, хмели!

Ничего не страшно, ничего не жаль.

«В прозрачной тьме прохладный воздух дышит…»

В прозрачной тьме прохладный воздух дышит,

Вода кругом, но берег недалёк,

Вода челнок едва-едва колышет,

И тихо зыблет лёгкий поплавок.

Я – тот, кто рыбу ночью тихо удит

На озере, обласканном луной.

Мне дрозд поёт. С чего распелся? Будит

Его луна? Иль кто-нибудь Иной?

Смотрю вокруг. Как весело! Как ясно!

И берег, и вода, – луне и мне

Всё улыбается и всё прекрасно.

Да уж и мне не спеть ли в тишине?

«Мне боги праведные дали…»

Мне боги праведные дали,

Сойдя с лазоревых высот,

И утомительные дали,

И мёд укрепный дольных сот.

Когда в полях томленье спело,

На нивах жизни всхожий злак,

Мне песню медленную спело

Молчанье, сеющее мак.

Когда в цветы впивалось жало

Одной из медотворных пчёл,

Серпом горящим солнце жало

Созревшие колосья зол.

Когда же солнце засыпало

На ложе облачных углей,

Меня молчанье засыпало

Цветами росными полей,

И вкруг меня ограды стали,

Прозрачней чистого стекла,

Но твёрже закалённой стали,

И только ночь сквозь них текла,

Пьяна медлительными снами,

Колыша ароматный чад.

И ночь, и я, и вместе с нами

Мечтали рои вешних чад.

«Птичка низко над рекою…»

Птичка низко над рекою

Пронеслась, крылом задела

Всколыхнувшуюся воду

И лазурною стезёю

Снова быстро полетела

На простор и на свободу.

Ветер вольный, быстролётный

На дороге взвеял пылью,

Всколыхнул кусты и воду

И помчался, беззаботный,

Над земною скучной былью

На простор и на свободу.

Людям песенку сложил я,

Словно лодочку столкнул я

С отмели песочной в воду,

И о песне позабыл я,

И опять мечте шепнул я:

«На простор и на свободу!»

«В норе темно и мглисто…»

В норе темно и мглисто,

Навис тяжёлый свод,

А под норою чисто

Стремленье горных вод.

Нору мою оставлю,

Построю крепкий дом,

И не простор прославлю,

Не светлый водоём,

Прославлю я ограды,

И крепость новых стен,

И мирные отрады,

И милый сердцу плен.

Тебя, оград строитель,

Прославить надо мне.

Ликующий хранитель,

Живи в моём огне.

Все ночи коротая

В сырой моей норе

И утром насекая

Заметки на коре,

Скитаяся в пустыне,

В пыли дневных дорог,

В безрадостной гордыне

Я сердцем изнемог.

Устал я. Сердцу больно.

Построить дом пора.

Скитаний мне довольно!

Прощай, моя нора!

Хочу я новоселья,

Хочу свободных слов,

Цветов, огней, веселья,

Вина, любви, стихов!

Баллада о милой жизни

Многообразные отравы

Судьба нам в чаши налила,

Но все пути пред нами правы.

Мы любим жуткие забавы,

Пленяют сердце мрак и мгла.

Бредём по диким буеракам,

Напоенным зловещим мраком,

Где только белена бела,

Где притаилися удавы,

Но ожиданья не лукавы,

И жизнь на всех путях мила.

На простодушные муравы

Весна улыбчиво легла.

В прудах колеблются купавы.

Нисходит лебедь величавый

На глади водного стекла,

И на воде, блестящей лаком,

Круги бегут послушным знаком

Движений белого крыла.

Детей шумливые оравы

Бегут в тенистые дубравы,

И жизнь на всех путях мила.

Соборов золотые главы,

Дворцов гранитные тела,

Вещанья изваянной славы,

А ночью хитрые облавы

И низких замыслов зола, –

Угрюмый город с мутным зраком

Чуть усыплён дремучим маком,

И бред из каждого угла,

И воды с крыш струятся, ржавы,