Том 7. Дядя Динамит и другие - [159]

иначе не скажешь, но все-таки это еще ничего, беспокоиться незачем.

— А, мистер Уиппл! — сказала она, заметно повеселев, ибо образ субъекта в клетчатом пиджаке, который назвал бы ее «лапушка», исчез из воображения. — Я очень рада. Он известнейший ученый.

— Если это он, миледи.

— Что такое, Бидж?

— Я подозреваю, что это не он.

Казалось бы, леди Гермиона не должна удивиться — обманщики только и знали, что ездить в Бландингский замок. Вдумчивый летописец заметил однажды, что они там просто заводятся, как мыши. Однако она издала звук, который менее изысканная женщина назвала бы взвизгом, и бутерброд выпал из ее руки.

— Опять! — вскричала она. — Самозванец!

— Да, миледи.

— Почему вы так думаете, Бидж?

— Мне показалось странным, что вскоре после его приезда позвонил джентльмен из Лондона и представился как Уиппл.

— Господи!

— Да, миледи. Справлялся о здоровье милорда. Получил телеграмму, что у него корь. Это подозрительно.

— Еще бы!

— И загадочно, миледи.

Для леди Гермионы загадки тут не было. «Черта с два», заметила бы она, если бы ее иначе воспитали. Огненными буквами на стене сверкало в ее смятенном сознании имя младшего брата.

— Так, — сказала она, с исключительной точностью воспроизведя интонацию констебля. Глаза ее воинственно блестели, придавая сходство с кухаркой, увидевшей в кухне таракана. — Разыщите мистера Галахада и пошлите ко мне. Нет, не надо. Пойду к нему сама.

2

Брата она нашла в бильярдной, где он тренировался. Увидев ее, он учтиво отложил кий, но не обрадовался, ибо знал, что, как и прочие сестры, ничего хорошего она не скажет. Тем не менее он постарался вложить в свои слова братскую нежность.

— А, это ты! Вернулась. Устала в поезде, да? Какой-то день поганый.

Леди Гермиона ничем не выдала своих чувств, намереваясь убаюкать его подозрительность.

— Душно, — согласилась она. — Как ты думаешь, гроза будет?

— Вполне вероятно. Как там Вероника?

— Очень хорошо.

— Страдаю без ее красоты.

— Я ей передам, она будет польщена. А ты тут как, Галахад?

— Да так, понемногу.

— А Кларенс?

— В полном порядке.

Леди Гермиона мило рассмеялась.

— Что это я, словно на месяц уезжала! Ничего особенного не случилось?

— Особенного — ничего. Гость приехал.

— Вот как? Кто же это?

— Некий Уиппл.

— Неужели тот самый, которого читает Кларенс?

— Именно он. Кларенс получил от него письмо и, естественно, пригласил.

— Ну, конечно, конечно. Представляю себе, как Кларенс счастлив.

— На седьмом небе.

— Таких людей — поискать.

— Да, лучший специалист.

— Не в том дело. Мало кто умеет быть в двух местах сразу. Редкий дар.

— Э?

— Нет, посуди сам: живет у нас в замке, звонит — из Лондона. Интересно, как это делается? Зеркала, что ли?

Брат ее смущался редко. О некотором замешательстве свидетельствовало лишь то, что он вынул монокль и стал его протирать. Потом он заметил:

— И впрямь странно.

— Именно это подумала и я, когда Бидж мне сообщил. Это он взял трубку.

— Он уверен, что звонил Уиппл?

— Да. Из Лондона.

— Наверное, перепутал. Знаешь, телефон… А что он сказал?

— Что он — Огастес Уиппл, а у Кларенса — корь. Странно, а?

Галли немного подумал, потом — улыбнулся.

— Да нет, не очень. Если вникнуть — просто. День открытых дверей, Бидж замотался, водил эту ораву. Возраст уже не тот, словом — устал. Пошел к себе, достал заветную бутылку, выпил лишнего, что там — насосался, как селедка, и уже не владел собой. Ему говорят: «Уиллс» или там «Уиггс», «Уильямс», а он слышит: «Уиппл», привык к этой фамилии. Насчет кори — еще яснее, это у него корь, у Уиггса.

Давно, еще в детской, леди Гермиона, уже отличавшаяся силой духа, удачно шмякнула брата любимой куклой Белиндой. Сейчас она жалела, что под рукой нет кукол, хотя неплох и топор.

— Возможно и другое, — сказала она. — По не известной мне причине ты притащил сюда одного из твоих кошмарных друзей. Точнее, еще одного, это не первый. Кто он?

— Честно?

— Если можешь.

— Сэм Бэгшот.

— Конечно, его ищет полиция?

— Как ни удивительно, да, — отвечал Галли, восхищаясь ее чутьем. — Прискорбное недоразумение. Он исключительно почтенен. Сын моего приятеля. Здесь он — по неотложному и очень важному делу, ему надо помириться с Сэнди. Он ее любит, она его отвергла. Сейчас ее нету. Сама понимаешь, он ждет.

— Вот как? Нет, не понимаю. Если ты думаешь, что я согласна, ты заблуждаешься. Сейчас же велю Биджу присмотреть за тем, чтобы через полчаса его не было в замке.

Галли не испугался.

— Я бы, — сказал он, — с этим не спешил.

— Вероятно, ты что-то имеешь в виду, но представить себе не могу, что именно.

— Сейчас представишь. Начну с того, что мы с Эгбертом перекинулись словом-другим.

— И что же?

— Он сообщил, что ты приказала Веронике разорвать помолвку с Типтоном.

— Допустим.

— Я удивился. Мне почему-то казалось, что молодой мультимиллионер — именно то, что вам нужно. Ты не любишь мультимиллионеров?

— Типтон разорился.

— Да? Кто тебе сказал?

— Кларенс.

— Ну, знаешь! Ты думаешь, что это — надежный источник?

— В данном случае — да. Ему сказал сам Типтон.

— А ты и уши развесила. Давай, я все объясню. Как многие и лучшие люди, Типтон попал в полицию. У него утащили бумажник, и он позвонил Кларенсу, чтобы занять денег на штраф. Вот и все. Сомневаешься — так узнай, что позавчера твой будущий зять прибыл на роллс-ройсе, размахивая ожерельем за восемь тысяч фунтов. Не видел, как он переодевался, но думаю, что вместо нижнего белья он обложен стодолларовыми бумажками. Такой у них обычай, у мультимиллионеров.