Том 6. Расмус-бродяга - [116]

Пожалуй, из них больше всех рад был двадцатилетний Самуэль Август. Ведь это стало возможным лишь благодаря тому, что он поспешил тогда домой, не жалея стертой ноги. И теперь он обрел дом, где ему предстояло жить и умереть, но в ту пору он этого, разумеется, не знал.

Итак, Самуэль Август приехал в Нэс.

Позвольте мне в кратких словах описать расположенную в провинции пасторскую усадьбу, жилой дом, выкрашенный в красный цвет, стоявший в укромном месте между каштанами, вязами и липами, посаженными заботливыми руками вокруг двора, который с трех сторон был окружен фруктовым садом и огородом. Дом был невысок, а в нем всего лишь три комнаты, «зала» и кухня — обычное жилище пастора в те времена. Комнаты были темными, с низкими потолками, но в них обитали любовь и покой, а синие глаза веселых и счастливых четверых детей могли бы, подобно солнечным лучам, осветить и более темные комнаты, нежели эти.

Так описал пасторскую усадьбу в Нэсе тот, кто жил здесь задолго до Самуэля Августа, в начале девятнадцатого века. Но дом, о котором идет речь, почти сто лет спустя стал жилищем арендатора, сюда-то Самуэль Август из Севедсторпа приведет со временем Ханну из Хульта, и сияние глаз новых четверых ребятишек, веселых и счастливых, осветит старый красный дом, в котором и в эту пору царили любовь и покой.

Но до этого времени мы еще не дошли. Пока еще речь идет про тысяча восемьсот девяносто пятый год и Самуэлю Августу двадцать лет. А что же девочка с челкой, думает ли он еще о ней? Ее образ для него несколько поблек, в последние годы он редко видел ее, к тому же они жили теперь в разных приходах, что вовсе не способствует любви. Но к счастью, пастор прихода Виммербю по-прежнему должен был иногда читать проповеди в Пеларне, а в обязанности арендатора входило возить его туда. Чаще всего это делал средний сын арендатора, Самуэль Август. Там он каждый раз видел Ханну из Хульта, а может, и обменивался с ней несколькими словами. Больше ничего и не требовалось — «…тебя одну я вижу в целом мире», — так оно и было, на всю жизнь… Больше всего он, поди, видел ее в мечтах, потому что встречать ее ему доводилось редко, и то на минуту-другую. Однажды он увидел ее на книжном аукционе в Пеларне. Ей поручили вести протокол, потому что она была девушка смышленая и почерк у нее был очень красивый. В зале аукциона было очень жарко. Потом она вышла и стала в дверях, чтобы охладиться. «И до чего же она, Боже ты мой, была хороша!» — вспоминал Самуэль Август про свои любовные страдания. Вспоминал он не без горечи и про летний праздник в местечке Хульторредсслэтт, где увидел ее в домотканом голубом платье… Ему бы подойти к этой девушке, но вокруг нее «так и вились парни из Пеларне», и Самуэль Август не посмел приблизиться к ней. Он только «раздосадовался аж до слез и поехал домой».

Самуэлю Августу уже минуло двадцать пять, пора было жениться, но получить в жены Ханну из Хульта он не надеялся. Он и мечтать не мог, что такая девушка, как она, посмотрит на какого-то Самуэля Августа, простого парня. Потеряв всякую надежду, он только «досадовал аж до слез» каждый раз, когда видел ее. Вообще-то, он мог без труда найти себе невесту. В округе хватало расторопных свах, охотно желавших устроить судьбу молодых. Одна из них непременно хотела женить Самуэля Августа на несметно богатой девице из дальнего прихода, мечтавшей выйти замуж. Она присоветовала ему поехать и посмотреть на эту золотую птицу. Сказывали, будто в приданое за ней дают пятьдесят тысяч, и Самуэль Август согласился, что не худо бы взглянуть на нее. В ближайшее воскресенье он решительно сел в поезд, который привез его туда, где жила незнакомая девица, жаждавшая вступить в брак. Но в тот же самый вечер он воротился домой. Бедному крестьянскому парнишке, желавшему купить усадьбу, как никому другому нужны были пятьдесят тысяч, подобные браки были у крестьян делом обычным. И он, приехав домой, брел по длинной аллее пасторской усадьбы в глубоком раздумье. После он рассказывал, о чем думал тогда:

«Помнится мне, в начале аллеи я думал: „Ясное дело, пятьдесят тысяч — деньги большие!! Только я взял бы ее и за двадцать пять, кабы она походила на Ханну из Хульта“. Прошел я еще немного, почитай до середины аллеи, и подумал: „Да, я взял бы ее и за десять тысяч, кабы только походил она на Ханну из Хульта“. А когда дошел до калитки, тут уже подумал: „Да кабы она походила на Ханну из Хульта, я взял бы ее и без единого эре“».

Видно, девица эта не походила на Ханну из Хульта, коли Самуэль Август больше не ездил к ней свататься.

А после была свадьба в Гебу. Осенью тысяча девятьсот второго. Я не знала близко Пера Юхана и Хильду, жениха и невесту, но благодарна им за то, что они пригласили на свою свадьбу так много гостей! В том числе Самуэля Августа. И Ханну. На этой-то свадьбе все и случилось, вернее все началось. Ханна, видно, поняла наконец, что Самуэль Август все время провожающий ее глазами, влюблен в нее, хотя сказать об этом не смеет. И она смело предложила подняться на террасу. Самуэль Август, ясное дело, обрадовался. Только он никак не мог найти свою шляпу, которая лежала в прихожей на столе, вместе со многими другими, точь-в-точь похожими на нее. Тогда Ханна пообещала сшить ему маленькую монограмму на шляпу, чтобы легче было ее искать на праздниках и вечеринках. Он принял ее слова за поощрение и плавал в море блаженства до десяти часов вечера. И тут, к большому огорчению, он должен был везти пастора домой. Хотя это мог бы сделать и его старший брат, ведь он тоже был на этом свадебном пиру. Самуэль Август долго сердился на брата.