Том 5. Одинокому везде пустыня - [50]

– Как скажете, – робко согласился туарег. – А вы, значит, врач?

– Нет, я колдунья. Но добрая, вы меня не бойтесь.

Заиграли танго. Огромный туарег танцевал легко и умело.

– Вы не колдунья, вы волшебница! – склонившись со своего высока к Марии, шептал туарег и говорил что-то еще, но она его не слушала. Она думала о дорогах. «Дороги, дороги, дороги! Хаджибек пригласил меня помочь реконструировать порты, построить новые пристани, а дороги мы упустили из виду – какая глупость! Хороший парнишка туарег – вовремя подал идею!»

Глядя на танцующего туарега, гости, которые совсем недавно видели его с костылями, недоумевали.

– А гарем у вас есть? – невинным тоном спросила Мария.

– Как вам сказать… – Туарег замялся.

– А никак – ясно, что есть.

– Но не обязательно быть наложницей, можно женой, – невнятно пробормотал Иса.

– Вы мне предлагаете? – живо спросила Мария, и глаза ее блеснули сумрачно, чуть-чуть насмешливо.

– Ну, если… если бы это было возможно. – Иса покраснел, и на его низком лбу выступила испарина.

Они отошли от дверей бального зала и сели на диван.

– Мой друг Иса, – томно начала Мария, – я благодарна вам за столь лестное предложение… Но, понимаете, есть непреодолимые препятствия… есть условия…

– Я готов на любые ваши условия!

– Условия не мои, их диктуют народные обычаи, жизнь. Вы хотите жить в Тунизии?

– Да, конечно.

– Значит, все должно совершаться по мусульманским понятиям? – вкрадчиво, почти нежно забавлялась Мария.

– Да, конечно, я не переменю веры.

– И я не переменю, но это вопрос второстепенный… Есть мусульманские понятия о приличиях. Или вы готовы пренебречь ими?

– Конечно, есть. Почему пренебречь? Я уважаю кодекс мусульманских приличий.

– Ну, а что касается брака, вы кодекс знаете?

– Наверное…

– Ответ неуверенный. А я знаю. Согласно мусульманскому кодексу о приличиях, установлено: «Жену следует выбирать такую, которая бы превосходила мужа четырьмя качествами, а четырьмя уступала ему: возраст невесты, ее рост, богатство и происхождение должны быть ниже, чем те же качества у жениха, а красота, характер, приличие и нежность должны быть выше, чем у жениха». А что получается у нас? Возраст у меня выше – первый минус, красотой, пожалуй, мы равны (туарег горделиво улыбнулся), характер у меня несносный – еще один минус, я более высокого происхождения, чем вы, – еще минус. Я богаче вас – еще минус. Вы выше меня ростом – вот единственный плюс. В вас метра два?

– Точно.

– Два метра – хороший рост, но одного роста мало. Очень приятно было познакомиться с вами! («Шикарная идея насчет дорог!») – Мария положила руку на плечо Исы. – Вы прекрасно танцуете! Всего хорошего! – С этими словами она легко поднялась с дивана и, не оглядываясь на оставленного ею туарега, пошла навстречу Николь, которая выходила из бального зала. В танцах был объявлен перерыв, оркестранты взяли полчаса на отдых.

Туарег Иса стоял возле дивана. Выходя из зала, каждый считал своим долгом подойти к нему и расспросить про костыли. Куда они делись? Что за чудо! И туарегский царек Иса был вынужден покорно излагать историю своего исцеления. А если учесть, что все знали о недавней попытке его слуг похитить Марию, то положение у царька Исы было самое незавидное. Отвечая на расспросы, он даже вспотел от смешанных чувств, среди которых чувство унижения было не из последних.

XX

– Принимают на работу дураков, а спрашивают, как с умных! – довольно громко ворчал в машинном отделении (при заглушенном моторе и открытом люке) русский механик, вызванный на «Николь», чтобы разобраться с явными неполадками двигателя. Уверенный в том, что здесь, на губернаторской яхте, никто не понимает по-русски, далее он загнул такую трехэтажную руладу, что всходившая в этот момент по трапу Мария закашлялась, чтобы не рассмеяться.

– Ау! Есть кто-нибудь? – громко спросила Мария по-русски, словно и не слышала ничего.

В машинном отделении что-то упало с громким звяканьем, наверное, механик выронил ключ.

– Ау! Есть кто-нибудь? – давясь от смеха, повторила Мария.

– Инженер-механик Груненков Иван Павлович! – поднявшись из машинного отделения, отрекомендовался багровый от смущения, светловолосый, голубоглазый мужчина лет сорока пяти, в руках у него действительно был разводной ключ.

– Ну что, скоро пойдем в море? – как ни в чем не бывало спросила Мария.

– Думаю, денька через два управлюсь, – потупившись, отвечал механик.

– Простите, что не представилась. Мерзловская Мария Александровна!

– О, так это вы?! Я помню вас еще по Джебель-Кебиру! – просиял Иван Павлович, и куда девался его хмурый, убитый вид – лицо разгладилось, помолодело, багровость сошла сама собой, глаза стали веселые, с огоньком и почти синего цвета. – Вы крестная дочь адмирала Герасимова. Выходит, свои, морские…

– Точно! – в тон ему радостно отвечала Мария. – И я вас помню. Вы прибыли в Бизерту на «Кронштадте», с женой и малышом лет трех. Потом он еще к нам в форт ходил на занятия по рукопашному бою – голова большая, а сам маленький, такой смешной! У меня фотография наших занятий сохранилась – кто-то снял и мне подарил, не помню кто. А маленького вашего мы почему-то звали Цуцик, и он отзывался, такой живчик был – прелесть!