Том 5. Одинокому везде пустыня - [48]

Он отказался:

– Весьма польщен. Но, к сожалению, не могу принять ваше предложение. Я присягал на верность России и только ей одной могу служить как человек военный.

– Но ведь вашей России больше нет, а ваш родной брат, вице-адмирал Беренц, служит в военно-морском министерстве СССР. (Пригласившие адмирала были досконально осведомлены о его родственниках.)

– Это его личное дело. Его выбор. А моя Россия все равно будет, даже если я ее не дождусь.

В 1924 году, когда Франция официально признала СССР, бывший вице-адмирал Беренц приезжал с советской делегацией в Бизерту решать судьбу эскадры. Михаил Александрович дал слово не искать встречи с братом (таково было условие советской стороны) и сдержал его. Французская и советская стороны ни о чем не договорились.

А годом раньше, когда Машенька уезжала в Прагу и Морской корпус и эскадра еще существовали в привычном режиме, Михаил Александрович Беренц и Александр Михайлович Герасимов провожали ее на пристани Бизерты, усаживали на пароходик до Сицилии. На прощание Беренц снял с безымянного пальца левой руки массивный платиновый перстень с огромным, чудной огранки васильково-синим прозрачным сапфиром и протянул его Машеньке.

– Возьмите, Маруся, пожалуйста. Он вас обязательно выручит. Мне подарил его в кругосветке цейлонский царек.

Машенька отказывалась, но при молчаливой поддержке адмирала Герасимова Беренц настоял на своем.

– Возьмите, Маруся, я на это имею право: мы с вашим отцом прошли весь Пажеский корпус и даже братались на крови – порезали, дурачки, руки, и каждый лизнул друг у друга его крови. – Адмирал Беренц улыбнулся и сразу помолодел лет на пятнадцать.

Матросы собирались убирать трап, рассуждать и спорить было некогда, так и отплыла Мария с перстнем в кулачке. И этот перстень, действительно, спас ее от голода и холода в первые месяцы пражского выживания – она сдала его в скупку, ей заплатили гораздо больше, чем она рассчитывала.

Мария намеревалась сойти вниз, на первый этаж дворца, чтобы сначала приветствовать Михаила Александровича Беренца, а потом обойти всех по кругу, начиная с Хадижи и Фатимы. Да, она намеревалась сойти вниз, но тут на красной ковровой дорожке появилось лицо вполне неординарное. Это был молодой мужчина очень высокого роста в белых национальных одеждах, а точнее, в джаллалабии (рубаха до пят из легкой ткани, с разрезами по бокам и вырезами для рук и головы, обшитыми тонким серым шнуром), в маленькой такии на голове (белая матерчатая шапочка) и обутый в светлые бабуши (что-то вроде закрытых шлепанцев), которые высовывались в шагу из-под длинной, просторной рубахи. Он шел, опираясь на костыли, и расставлял их слишком широко, видно, начал пользоваться ими совсем недавно. Мария обратила внимание, что костыли новенькие. Обратила она внимание и на его аккуратно подстриженную черную бородку-эспаньолку (точь-в-точь такую носил когда-то адмирал дядя Паша), отметила властный, дерзкий и в то же время улыбчивый взгляд больших черных глаз на крупном холеном лице.

Спустившись на нижнюю балюстраду дворца, Мария, к своему удовольствию, тотчас столкнулась с доктором Франсуа.

– Узнайте: кто этот, с костылями? – шепнула она ему на ухо. – И чего хромает? Как доктору вам удобно. Хорошо?

– Будет исполнено! – браво козырнул Франсуа, который всегда преображался при виде Марии и с охотой принимал любую ее игру.

Мария успела не только поздороваться, но и переговорить с Михаилом Александровичем Беренцем; подошла развлечь напряженно скучающих Хадижу и Фатиму, когда наконец доктор Франсуа отозвал ее в сторонку:

– Это туарегский царек Иса, ваш несостоявшийся обладатель. Упал с лошади. По-моему, банальное смещение позвонка и легкое защемление нерва, но в этом вы разбираетесь гораздо лучше меня… Я сказал, что осмотрю его.

– Какая вы умница, доктор! – И Мария, к удивлению Хадижи и Фатимы и еще нескольких дам, наблюдавших за этой сценкой, чмокнула полковника в щеку.

Перед ужином Мария и доктор Франсуа нашли укромный уголок в парке и еще раз пошушукались насчет туарега. Решили, что перед танцами доктор отведет Ису в библиотеку, уложит там на кушетке – ровной и пригодной для данного больного, а далее по плану…

– Помните, Мари, как вы меня вылечили в Сахаре? – спросил доктор Франсуа. – У вас золотые пальчики, вы меня подняли на ноги с моим старым радикулитом.

– Да, я могла бы зарабатывать этим делом. Я уже было начала на заводе в Бьянкуре пользовать знакомых, но чуть не попала в тюрьму.

– Вы? В тюрьму?

– Ну а как же? Французы охотно сажали русских за любую мелочь! Кто-то донес, что, не имея диплома врача, я занимаюсь частной практикой. И меня чуть не притянули как самозваную колдунью. Во времена инквизиции наверняка бы сожгли на костре. С тех пор я всем отказывала – опасность была слишком велика и реальна. Но здесь не Франция, да и все другое… У меня был хороший учитель, настоящий ас народной медицины. Как говорили: костоправ среди костоправов и знахарь среди знахарей.

– Молодой адмирал?

– Да. Но теперь, наверное, уже и не адмирал, и не такой молодой…

– Я его хорошо помню, – сказал доктор Франсуа, – мы беседовали с ним много раз. Это был человек великих познаний, и не только в медицине. Я больше не встречал таких людей…