Том 4. Жемчужные светила. Очарования земли - [26]

Мечта и бирюза.

«И этот день такой же будничный…»

И этот день такой же будничный,

Такой же серый и безрадостный.

Засыпан мелкой пылью уличной

Короткий стебель травки радостной.

И только есть одно различие,

Что я бежал приюта малого

В снега, где бело безразличие

К трудам и радостям усталого.

Короткий срок мне сердце тешило

Небес безоблачных молчание.

Оно парчой снегов завешало

Мою печаль, моё молчание.

Прошли минуты слишком краткие,

Предстали снова будни серые,

Но сердце кроткое обрадую

Привычкой к вам, о будни серые.

«Лиловато-розовый закат…»

Лиловато-розовый закат

Нежно мглист и чист в окне вагона.

Что за радость нынче мне сулят

  Стенки тонкие вагона?

Унесусь я близко ль, далеко ль

От того, что называю домом,

Но к душе опять всё та же боль

  Приползёт путём знакомым.

В день, когда мне ровно пятьдесят

Лет судьба с насмешкой отсчитала,

На пленительный смотрю закат,

  И всё то же в сердце жало.

То, о чём сказать не смею сам,

Потому что слово слишком больно,

Пусть заря расскажет небесам.

  Ей не трудно и не больно.

«Не надо скорби, не надо злости…»

Не надо скорби, не надо злости.

Живи под солнцем, цвети утрами

В нерукотворном Господнем храме.

Счастливый путник не сломит трости,

Уже надломленной ветрами.

Пусть будет в жизни всё переменно,

Всё ненадёжно, как сон мгновенный, –

Счастливый путник в стране невинной

Поёт в дороге пустой и длинной

Беззаботно и вдохновенно.

Белеют ночью в полях туманы,

И к небу всходят, как облак горний,

И улетают в иные страны,

И вновь дымятся росой поляны.

Кто счастливей, и кто покорней?

Цветёт и вянет цветок умильный

На радость людям, на пользу пчёлам.

Медвяны росы в стране обильной.

Счастливый путник, в пути весёлом

Цветам и травам ты – свой, ты – сильный.

Росою травной омывши ноги,

Счастливый странник, слагай же песни

Про облак горний, про пыль дороги,

И про лачуги, и про чертоги.

Что слаще песни, и что чудесней?

Любовь, ты скажешь? Любовь земная,

Счастливый путник, тебе услада,

Как за оградой гроздья винограда,

Как в сенях сада плеск водопада,

Как после зноя тень лесная.

Но не печалься, когда покинет,

Когда устанет, когда остынет.

Счастливый путник, твой дом далеча,

Но путь твой верен, – тебя не минет

Твоя награда, святая встреча.

«Волна морская – весёлый шум…»

Волна морская – весёлый шум.

Ещё ль мне надо каких-то дум?

Опять ли буду умнее всех?

Ужель забуду, что думать – грех?

«Иду, цветы сбираю…»

Иду, цветы сбираю.

Зачем же их гублю?

Цветущими играю,

Которых так люблю.

Сорвал немного веток,

И бросил в поле. Нет,

Губить цветущих деток

Не должен ты, поэт.

Цветите в ясном поле,

Невинные цветы,

В моей и в Божьей воле

Возникшие мечты.

«Жизни, которой не надо…»

Жизни, которой не надо,

Но которая так хороша,

Детски-доверчиво рада

Каждая в мире душа.

Чем же оправдана радость?

Что же нам мудрость даёт?

Где непорочная сладость,

Достойная горних высот?

Смотрим в горящие бездны,

Что-то хотим разгадать,

Но усилья ума бесполезны, –

Нам ничего не узнать.

Съевший в науках собаку

Нам говорит свысока,

Что философии всякой

Ценнее слепая кишка,

Что благоденствие наше

И ума плодотворный полёт

Только одна простокваша

Нам несомненно даёт.

Разве же можно поверить

В эту слепую кишку?

Разве же можно измерить

Кишкою всю нашу тоску?

«Мудрец мучительный Шакеспеар…»

Мудрец мучительный Шакеспеар,

Ни одному не верил ты обману.

Макбету, Гамлету и Калибану.

Во мне зажёг ты яростный пожар,

И я живу, как встарь король Леар.

Лукавых дочерей моих, Регану

И Гонерилью, наделять я стану,

Корделии отвергнув верный дар.

В моё, труду послушливое тело,

Толпу твоих героев я вовлёк,

И обманусь, доверчивый Отелло,

И побледнею, мстительный Шейлок,

И буду ждать последнего удара,

Склонясь над вымыслом Шакеспеара.

«По дорожке солнечного сада…»

По дорожке солнечного сада

Вкруг лужайки медленно иду.

Вянут маки. Жёлтая досада

Угнездилась в солнечном саду,

И пчела жужжать уже не рада,

И уж горечь есть в её меду,

И дрожат незримо капли яда,

Растворясь в лазоревом бреду.

Сердце ноет. Ах, счастливый жребий

Мне игра полночная дала!

И от зависти в безумном небе

Стала Венус мраморно-бела,

И, пролив таинственные слёзы,

Сходит долу исполнять угрозы.

«Беден дом мой пасмурный…»

Беден дом мой пасмурный

Нажитым добром,

Не блестит алмазами,

Не звенит сребром,

Но зато в нём сладостно

Плакать о былом.

За моё убожество

Милый дар мне дан

Облекать все горести

В радужный туман

И целить напевами

Боль душевных ран.

Жизнь влача печальную,

Вовсе не тужу.

У окошка вечером

Тихо посижу,

Проходящим девушкам

Сказку расскажу.

Под окном поставил я

Длинную скамью.

Там присядут странницы, –

Песню им спою,

Золото звенящее

В души их пролью.

Только чаще серая

Провлечётся пыль,

И в окно раскрытое

На резной костыль

Тихо осыпается, –

Изжитая быль.

«Берёзка над морем…»

Берёзка над морем

На высокой скале

Улыбается зорям,

Потонувшим во мгле.

Широко, широко

Тишина, тишина.

Под скалою глубоко

Закипает волна.

О волны! О зори!

Тихо тающий сон

В вашем вечном просторе

Над скалой вознесён.

«Путь над морем вдруг обманет…»

Александру Тамамшеву

Путь над морем вдруг обманет.

Он сползёт немного вниз,

И на выступ скал он станет, –

Зеленеющий карниз.

Только с краю, точно срезан,

Ряд уже непрочных плит

С диким скрежетом железа

На морской песок слетит.

Ты замрёшь в неловком жесте,

Но за их паденьем вслед