Том 4. Жемчужные светила. Очарования земли - [21]

Вот так придёшь и станешь на камнях над рекою,

Глядишь как удит рыбу эстонское дитя,

Как воды льются, льются, журча и шелестя.

Пласты лиловой глины нависли над рекою,

А сердце, – сердце снова упоено тоскою,

И бьётся в берег жизни, тоской своей шутя.

Стоишь, стоишь безмолвно над быстрою рекою,

Где тихо струи плещет эстонское дитя.

«Откачнись, тоска моя, чудовище…»

Откачнись, тоска моя, чудовище,

Не вались опять ко мне на грудь,

Хоть недолго вдалеке побудь.

Что ты хочешь, тяжкое чудовище?

Отдал я тебе моё сокровище,

Коротаю дни я как-нибудь.

Откачнись, косматое чудовище,

Не вались опять ко мне на грудь.

«Дошутился, доигрался, докатился до сугроба…»

Дошутился, доигрался, докатился до сугроба,

Так в сугробе успокойся и уж больше не шути.

Из сугроба в мир широкий все заказаны пути.

Доигрался, дошутился, докатился до сугроба,

Так ни слава, и ни зависть, и ни ревность, и ни злоба

Не помогут из сугроба в мир широкий уползти.

Дошутился, доигрался, докатился до сугроба,

Так в сугробе ляг спокойно и уж больше не шути.

«У меня сто тысяч теней…»

У меня сто тысяч теней.

С ними дни я коротал

И менять их не устал.

Вереницу лёгких теней

Я гирляндами цветений

Всё по-новому сплетал.

У меня сто тысяч теней,

С ними дни я коротал.

«Пройдут все эти дни, вся жизнь совьётся наша…»

Пройдут все эти дни, вся жизнь совьётся наша,

Как мимолётный сон, как цепь мгновенных снов.

Останется едва немного вещих слов,

И только ими жизнь оправдана вся наша,

Отравами земли наполненная чаша,

Кой-как слеплённая из радужных кусков.

Истлеют наши дни, вся жизнь совьётся наша,

Как ладан из кадил, как дым недолгих снов.

Земные просторы

«Прекрасный Днепр, хохлацкая река…»

Прекрасный Днепр, хохлацкая река,

  В себе ты взвесил много ила.

  В тебе былая дремлет сила,

Широкий Днепр, хохлацкая река.

Быль прежних дней от яви далека,

  Былая песнь звучит уныло.

Прекрасный Днепр, хохлацкая река,

  Несёшь ты слишком много ила.

«Зелёная вода гнилого моря…»

  Зелёная вода гнилого моря,

Как отразится в ней высокая звезда?

Такая тусклая и дряхлая вода,

  Зелёная вода гнилого моря,

С мечтою красоты всегда упрямо споря,

Она не вспыхнет блеском жизни никогда.

  Зелёная вода гнилого моря,

Как отразится в ней высокая звезда?

«В полдень мертвенно-зелёный…»

В полдень мертвенно-зелёный

Цвет воды без глубины,

Как же ты в лучах луны

Светишь, мертвенно-зелёный?

Кто придёт к тебе, влюблённый,

В час лукавой тишины,

О безумный, о зелёный

Цвет воды без глубины?

«Лиловый очерк снежных гор…»

Лиловый очерк снежных гор

В тумане тонет на закате.

Душа тоскует об утрате.

Лиловый очерк снежных гор

Замкнул пленительный простор

Стеной в мечтательной палате.

Лиловый очерк снежных гор

В тумане тонет на закате.

«Ещё арба влечётся здесь волами…»

Ещё арба влечётся здесь волами,

Ещё в пыли и в лужах долгий путь,

Ещё окрест томительная жуть,

А в небе над арбами и волами,

И над папахами, и над ослами

Спешит Икар надкрылья развернуть,

И пусть арба, влекомая волами,

Проходит медленный и трудный путь.

«Веет ветер мне навстречу…»

Веет ветер мне навстречу,

Вещий, вечный чародей.

Он быстрее лошадей

Веет, светлый, мне навстречу.

Что ж ему противоречу

Тусклой жизнью площадей?

Веет ветер мне навстречу,

Вековечный чародей.

«На него ещё можно смотреть…»

На него ещё можно смотреть,

На дорогу не бросило теней.

Поднялось чуть повыше растений,

И даёт на себя посмотреть,

Как неяркая жёлтая медь.

В облаках, в кудесах раздвоений

На него ещё можно смотреть,

От себя не отбросивши теней.

«Ну что ж, вздымай свою вершину…»

Ну что ж, вздымай свою вершину,

Гордись пред нами, камень гор, –

Я твой читаю приговор:

Дожди, омывшие вершину,

Творят на ней песок и глину,

Потом смывают их, как сор.

Так воздвигай свою вершину,

Гордись, невечный камень гор.

«Огонёк в лесной избушке…»

Огонёк в лесной избушке

За деревьями мелькнул.

Задымился росный луг.

Огонёк поник в тумане.

Огорожённая мглою,

За холмом стоит луна.

Огонёк в лесной избушке

За туманами потух.

«Долина пьёт полночный холод…»

Долина пьёт полночный холод,

То с каплей мёда райских сот,

То с горькой пустотой высот,

Долина пьёт полночный холод.

Долга печаль, и скучен голод

Тоски обыденных красот.

Долина пьёт полночный холод

Тоской синеющих высот.

«Земли смарагдовые блюда…»

Земли смарагдовые блюда

И неба голубые чаши,

Раскройте обаянья ваши.

Земли смарагдовые блюда,

Творите вновь за чудом чудо,

Являйте мир светлей и краше, –

Земли смарагдовые блюда

И неба голубые чаши.

«Лежали груды мха на берегу морском…»

Лежали груды мха на берегу морском,

Обрезки рыжих кос напоминая цветом.

Белели гребни волн, и радостным приветом

Гудел их шумный хор в веселии морском.

Легко рассыпанным береговым песком

Ещё мы раз прошли, обрадованны светом,

Вдыхая соль волны в дыхании морском,

Любуясь этих мхов забавно рыжим цветом.

«Увидеть города и веси…»

Увидеть города и веси,

Полей простор и неба блеск,

Услышать волн могучий плеск,

Заметить, как несходны веси,

Как разны тени в каждом лесе,

Как непохожи конь и меск, –

Какая радость – эти веси,

Весь этот говор, шум и блеск!

«Снег на увядшей траве…»

Снег на увядшей траве

Ярко сверкающей тканью

Пел похвалы мирозданью,

Белый на рыжей траве.

Стих за стихом в голове,

Не покоряясь сознанью,

Встали, – на мёртвой траве

Ярко живущею тканью.