Том 4. Пьесы - [120]
Сторож. Это храм для их статуй и для попов. А вы проваливайте подобру-поздорову.
Адам. Сторож, знай: мы — Адам и Альтер Эго.
Альтер Эго. Мы Создатели!
Адам. Прочь с дороги! Идем с нами, Поскребыш!
Сторож. Куда?
Адам. В наш храм!
Сторож. Послушай, старик, хоть и жаль мне вас, но гляди — возьму палку. Отправляйтесь на ночь в какой-нибудь хлев. (Скрывается под лесами.)
Поскребыш. Да, теперь каюк. А как хорошо нам было в пещере…
Альтер Эго. Каюк! Что скажешь, Адам?
Адам. Я этого ждал! Я же знал, что… что… (Рыдая, бессильно опускается на землю.) Господи, как ужасно быть творцом.
Темнеет.
Альтер Эго. Адам, у тебя есть еще Пушка отрицания. Она под тобой, только руку протянуть. Протянуть руку — и кара, протянуть руку — и искупление. Адам, как ты поступишь?
Адам. Оставь меня! Ради бога, оставь!
Альтер Эго. Разве ты не дошел до предела страданий и боли? Адам, неужели ты это так оставишь?
Сторожвыходит с молотком и красным фонариком.
Сторож. Я же еще и скобы выпрямляй! Проклятая жисть!
Поскребыш. Собачий холод.
Сторож. Чертова работа.
Альтер Эго. Отойди, Адам! (Бросается на землю, ищет место, где была зарыта Пушка.)
Сторож. Пропади он пропадом — весь этот мир!
Поскребыш. Провались он в преисподнюю!
Сторож. Разрази его гром!
Альтер Эго(выворачивает камень). Адам, Адам, Пушку отрицания сперли!
Раздается гулкий удар колокола.
Сторож. Ага, — новый колокол.
Адам(выпрямляется). Это она! Она! Слышишь?
Альтер Эго. Пушка отрицания!
Адам. Узнаю ее по голосу! Моя Пушка! Слышишь, как гудит?
Поскребыш. Отбивает: бим-бам, бим-бам!
Альтер Эго. Отбивает: нет! нет!
Адам. Отбивает: да! да! да!
Альтер Эго. Нет! Нет! Нет! Нет!
Адам. Да! Да! Да! Да!
Поскребыш (стучит ложкой по своему котелку). Бим-бам, бим-бам!
Сторож(стучит молотком по наковальне, выпрямляя скобы). Раз! Два! Раз! Два!
Звон бесчисленных колоколов.
Поскребыш. Это мой котелок так звенит!
Сторож. Это звенит мой молоток!
Альтер Эго. Это гром моего отрицания!
Загорается Око Божье.
Глас Божий. Это я звоню во все колокола мира!
Поскребыш. Бим-бам!
Адам. Да! Да!
Альтер Эго. Нет! Нет!
Адам. Боже, что это — «да» или «нет»?
Альтер Эго. Эй — «да» или «нет»?
Глас Божий. Слушай!
Бесчисленные мужские и женские голоса. Выкрики, смех.
Слушай!
Глас Божийпереходит в торжественный хорал.
Хоры за сценой. Осанна, осанна! Слава творцам!
Сторож(снимает шапку). Праздник у людей.
Благовест и пение стихают.
Глас Божий. Адам-творец!
Адам. Я тут.
Глас Божий. Ты оставишь все, как есть?
Адам. Да! Да! Да!
Глас Божий. Я тоже.
Удар колокола.
Занавес
Предисловие
Несколько лет назад мой друг доктор Иржи Фоустка предложил мне такой сюжет: врач, открывший лучи, уничтожающие злокачественные опухоли, обнаруживает, что лучи эти одновременно являются «лучами смерти». С их помощью он становится властелином мира и непрошеным спасителем человечества. От этого сюжета у меня сохранился в памяти образ врача, который каким-то образом держит в руках судьбу людей всего мира. Но в наше время столько деятелей решают или стремятся решить судьбу народов и человечества, что я никогда не прельстился бы возможностью прибавить к ним еще одного, если бы меня не побуждала к этому настоятельно сама наша эпоха.
Один из характерных признаков послевоенного времени — отход от того, что кое-где почти презрительно называют «гуманизмом». Это слово означает благоговейное уважение к жизни и правам человека, любовь к свободе и миру, стремление к правде и справедливости и другие нравственные постулаты, которые, в духе европейских традиций, считались доселе смыслом человеческого прогресса. Как известно, в некоторых странах и у некоторых народов воцарился совсем иной дух: не человек, а классы, государство, нация или раса считаются там носителем всех прав и единственным предметом уважения, но уважения уже чрезмерного: нет ничего выше их, ничто морально не ограничивает их волю и права. Государство, нация, режим наделены всемогущим авторитетом. Личность, ее свобода духа и совести, право на жизнь и независимость фактически и морально целиком подчинены так называемому коллективному, но, по сути, чисто автократическому, на насилии основанному строю. Проще говоря, положение в мире таково: дух политического авторитаризма воинственно противостоит европейской морали и демократическому гуманизму. Из года в год этот конфликт все грознее обостряется на международной арене, но одновременно он — внутренняя проблема каждого народа. Внешне он всего отчетливее проявляется хронической военной напряженностью в нынешней Европе и растущей склонностью решать политические вопросы средствами насилия и убийства.
Правда, нынешнему мировому конфликту можно дать также экономическое и социальное истолкование, можно рассматривать его в биологическом плане — как борьбу за существование. Но самый драматический его аспект заключается в столкновении двух великих антагонистических идеалов: на одной стороне нравственный идеал общечеловеческой гуманности, демократической свободы, всеобщего мира и уважения к жизни и правам каждого человека; на другой стороне — динамический антигуманный идеал власти, абсолютного господства и национальной или иной экспансии, для которой насилие — желанное средство, а человек и его жизнь — только орудие. Пользуясь принятыми ныне терминами, можно сказать, что это конфликт между идеалами демократии и идеалами неограниченной, честолюбивой диктатуры. Именно этот конфликт во всей его трагической актуальности и побудил меня написать «Белую болезнь».
