Том 4. Пьесы 1865-1867 - [61]

И величать по-прежнему царем.

Басманов

Но, государь…

Дмитрий

Басманов! Мне ль бояться

Татарина! Я не Борис. Я милость

Дарую всем опальным годуновским!

Довольно мук, Басманов! Ныне милость,

Одна лишь милость царствует над вами.

Басманов

Ты милостью себя навек прославишь,

Но без грозы ты царством не управишь.

Дмитрий

Не диво мне такие речи! Править

Вы знаете одно лишь средство — страх!

Везде, во всем вы властвуете страхом:

Вы жен своих любить вас приучали

Побоями и страхом; ваши дети

От страха глаз поднять на вас не смеют;

От страха пахарь пашет ваше поле;

Идет от страха воин на войну;

Ведет его под страхом воевода;

Со страхом ваш посол посольство правит;

От страха вы молчите в думе царской!

Отцы мои и деды, государи,

В орде татарской, за широкой Волгой,

По ханским ставкам страха набирались

И страхом править у татар учились.

Другое средство лучше и надежней —

Щедротами и милостью царить.

Басманов

Великий царь, являй свои щедроты

И милости несчетные; но, ради

Сирот твоих, для нашего спокоя,

Жалей свою венчанную главу!

(Становится на колени.)

Не дай расти и созревать измене!

Изменников казни!

Дмитрий

(быстро)

А где измена?

Изменник кто?

Басманов

Боярин твой великий,

Василий Шуйский. Проследил измену

И вывел я; она ясна как день.

Дмитрий

Не верю я. Владычество тирана

Пугливого вас приучило видеть

Изменников везде.

Басманов

Бояр пронырство

Неведомо тебе, ты с нами не жил.

Грозна была опала государей,

Родителей твоих и Годунова;

Но если б знать ты мог бояр крамольных

Все помыслы, ты казням бы Ивана

Не подивился. В самой преисподней,

На самом дне клокочущего ада,

Не выковать таких сетей, какими

Они тебя и Русь опутать могут.

Великий царь, не верь своим боярам,

Не верь речам, улыбкам и поклонам —

Казни ты их направо и налево,

А Шуйского вперед — он всем начало.

Дмитрий

Ужасен смысл речей твоих, Басманов!

Ты холодом меня обвеял. Думал

Я милостью привлечь сердца народа,

А ты казнить велишь.

Басманов

Я умоляю.

Входит иезуит Савицкий.

Дмитрий

(Басманову)

Я никого не осужу один

И не пролью ни капли крови русской!

Над Шуйским суд назначить в нашей думе

Из выборных от всех чинов народа

И дать ему все средства оправдаться.

Оставь меня! Бучинского пошли!

Басманов уходит.

Ты здесь был, pater?

Иезуит

Как тебе угодно:

Коль хочешь-здесь, не хочешь — нет меня.

Monarcha invictissime![8]

Дмитрий

Свершились

Пророчества твои: престол московский

Мы заняли.

Иезуит

Что трудно человеку,

То Господу легко. Небесный промысл

Ведет тебя, путем прямым и верным,

К величию; да ведают народы,

Что твой оплот, что твой руководитель

Не есть иной кто, nisi Deus noster![9]

Да ведаешь и ты, что избран Богом

Для дел великих. Ни мирская слава,

Ни гром побед да не прельстят тебя!

Святая церковь ждет побед духовных;

Давно умы святейших наших пап

Обращены на этот север дальний;

Давно они московских государей,

Схизматиков, апостольского трона

Чуждавшихся, к спасению зовут

И, scilicet[10], к спасенью их народов.

И ныне наш universalis pater[11],

Святейший Павел Пятый, умоляет

Всевышнего, да дарует он силу

Димитрию, второму Константину,

Овец заблудших дома своего

Привесть к стопам наместника Христова!

Дмитрий

(рассеянно)

Бучинского ко мне!

Иезуит

(пожимая плечами)

Он — лютеранин!

(Уходит.)

Бучинский входит.

Дмитрий

На Шуйского донос; но я не верю

Басманову: он ослеплен враждою

И слишком предан мне. Василий Шуйский

Умнее всех бояр; его осудят,

Сомненья нет. И вот, Бучинский, средство

Из бывшего врага мне сделать друга

И лучшего слугу!

Поздравить папу

Со днем вступленья на престол Петра.

Пиши ему учтивостей побольше!

А вместо прежних наших обещаний —

Вводить латинство — мы теперь напишем,

Что мы не праздны на престоле царском.

Что мы, для пользы и для блага церкви,

Хотим начать войну с султаном турским.

А между тем поди скажи Игнатью,

Чтоб грамоты теперь же заготовил

И разослал, как будет патриархом,

По городам, чтобы молебны пели

За нас, царя и за царицу-мать

И Господа просили, да возвысит

И вознесет он царскую десницу

Над бесерменством и латинством.

Бучинский

Мудрость

В лице твоем воссела на престоле.

Дмитрий

Поди, пиши, Бучинский!

Бучинский уходит.

Сиротливо

В душе моей! Расписанные своды

Гнетут меня, и неприветно смотрят,

Не родственно, таинственные лики

Из темной позолоты стен угрюмых…

Мне рада Русь, но ты, холодный камень,

Святым письмом расписанный, ты гонишь,

Ты трепетом мою обвеял душу —

Я здесь чужой! Сюда без страха входят

Отшельники святые только или

Московские законные цари…

Гляжу и жду, что с низенького трона

Сухой старик, с орлиными глазами,

Поднимется и взглянет грозно… грозно!

И зазвучит под сводами глухими

Презрительно-насмешливая речь:

«Зачем ты здесь? Столетними трудами

И бранями потомство Мономаха

Среди лесов Сарматии холодной

Поставило и утвердило трон,

Блистающий нетелеными венцами

Святых князей, замученных в Орде,

Окутанных одеждой херувимской

Святителей и чудотворцев русских, —

Гремящий трон! Кругом его подножья

Толпы князей, склоненные, трепещут

В молчании… Бродяга безбородый!

Легко тебе, взлелеянному смутой,

Внесенному бурливыми волнами

Бунтующей Украйны в сердце Руси,

Подъятому преступными руками

Бояр крамольных, взлезть на опустелый

Московский трон с казацкого седла:

Вскочить легко, но усидеть попробуй!»

Отец названый! Я себя не знаю,