Том 4. Педагогические работы 1936-1939 - [16]

Олешка Новиков — секретарь Райкома партии.

Прошли ведь сотни, а в книге я всех их не мог вывести. Были лица, которые имели не меньшее значение в колонии Горького, чем названные, и которые сейчас мне помогают.

Среди горьковцев существу большая, крепкая связь. В день смерти А.М. Горького я получил 9 телеграмм со всех концов Союза с выражением сочувствия мне. Эти телеграммы давали мне мои ребята. У них и сейчас еще существует такое стремление — устроить съезд бывших горьковцев. Это, конечно, очень трудно, так как отпуск они полу в разное время и очень далеко живут. Между прочим, сторонником такого съезда был и А.М., но так нам и не удалось его устроить.

Вершнев работает сейчас врачом в коммуне им. Дзержинского. Между прочем, очень интересная фигура, его все помнят и называют его по-прежнему Колькой. (Смех). С этим Вершневым был недавно такой случай: он работал главным врачом в больнице в Комсомольске на Амуре. Так нам врачей, умеющих воспитывать наших ребят, не хватало, то я приказал ему телеграммой приехать в Харьков в коммуну Дзержинского. Он подчинился беспрекословно, бросил Комсомольск на Амуре и приехал на новое место.

Колька этот вышел самым интересным человеком из всех. В свою больницу пол натирать он полотеров не пускает, говорит — вы мне напачкаете, и сам натирает пол. (Смех.) Хорош он, как врач, тем, что ни один беспризорный его никогда не обманет. Никакая симуляция для этого Кольки не страшна. (Смех.)

Расскажу вам один случай; это было во время одного из наших походов — «Дзержинка» каждый год выезжает, она прошла Кавказ, Крым, Волгу и что хотите. Во время одного из походов этот самый Колька пришел ко мне, притащил зав. Хозяйством и говорит:

— Что это такое, немытые груши давать ребятам? Тот смутился и сказал:

— Хорошо, будем мыть.

Но обиделся на Кольку не только завхоз, но и вся хозяйственная комиссия, которая считала, что мыть груши — это лишнее дело. Через полчаса этого самого Кольку притащили ко мне с немытой грушей, которую он ел сам. Колька говорил:

— Какое тебе дело, если я умру, ты за меня не ответишь.

Все равно, общее собрание совета командиров постановило: раз Колька нарушает дисциплину, обязательную для всех, дать ему 3 наряда. (Смех,) И вот Колька выполнял эти 3 наряда и лично убирал лагерь вокруг свое больничной палатки. Чрезвычайно интересный и симпатичный человек.

Спрашивают, где я работаю. Я руковожу сейчас 5-й киевской колонией, если кому нужно будет — пожалуйста. (Смех).

Собираюсь ли я написать книгу? Мне писать книгу очень трудно.

В колонии работать нужно как? Вставать в 6 часов и освобождаться от работы в час ночи. Поэтому приходится писать рядом с ребятами. Слово написал и 20 слов поговори. Собираюсь все-таки книжку о взрослых написать. Меня интересуют взрослые с той же воспитательной позиции.

У нас в жизни есть много чудаков, таких как будто странных людей, иногда и дураки есть. (Смех). Есть люди с мошенническими наклонностями, халтурщики, марафетчики, портачи. Очень интересно, как их воспитывает общество уже не в колонии, а в самой работе. Эта тема меня страшно увлекает.

Дурак, конечно, дураком останется, но одно дело — дурак в буржуазном обществе, и другое дело — дурак в советском обществе. Какое место занимает дурак в советском обществе? Как мы его перевоспитываем или, по крайней мере, нивелируем его глупость так, что она становится полезной? — Это чрезвычайно интересная тема, которая меня особенно увлекает.

Как я связан с педагогическим миром? Раньше я был очень связан, как вы знаете по книге. Были у меня противники, но большинство, в особенности члены партии, стояли на моей стороне, или, вернее, я — стоял на их стороне. Я считаю, что советская педагогика носится в воздухе. Тут не может быть двух мнений. Совершенно ясно и определенно, что нужно делать.

В настоящее время в НКВД я как-то совсем отошел от педагогического мира просто потому, что у нас свой педагогический мир. Чекисты не кончают педтехникумов и вузов, а делают большое воспитательное дело. Это вы можете видеть на каждом шагу. Воспитывают они не только детей, но и взрослых. Я пока этим педагогическим миром вполне не удовлетворен.

Конечно, приходится мне встречаться с педагогами-специалистами. Должен признаться, что как я ни хочу подойти к ним ласково и с открытой душой, все-таки у них и до сих пор есть против меня какое-то предубеждение. Настоящего мира между нами нет.

Особенно меня стали ругать в 1930 г., когда я в «Дзержинке» возился, возился с воспитателями, а потом взял и в один день снял всех. С 1930 г. коммуна Дзержинского буквально возродилась. Работает без воспитателей, но там есть 300 комсомольцев, из которых многие оканчивают десятилетку. Комсомольский коллектив — это такой воспитатель в трудовых условиях коммуны, что я никакой нужды не испытываю в специалистах-воспитателях.

За это меня тоже начали покалывать — как это вы работаете без педагогов, где же руководящая роль педагогов?

Хорошо, я понимаю руководящую роль педагогов в школе: там педагог буквально должен быть командиром, но в коллективе, если у нас есть 300 комсомольцев и из них 50 уж, во вся случае, настоящих, активных, — там никакой надобности в воспитателях я не испытываю.