Том 4. От Княжения Василия Дмитриевича Донского до кончины великого князя Василия Васильевича Темного, 1389-1462 гг. - [13]

Что, если и теперь то же случится? Князь великий Василий Димитриевич воевал с тестем своим, великим князем Витовтом Кейстутовичем, утомились и заключили перемирие; а вражда между ними умножилась, и оба понесли много убытков и томления. Не было в то время на Москве бояр старых, но молодые обо всем советовали, радуясь войне и кровопролитию, а между тем Эдигей беспрестанно ссорил князей, рассматривая весь русский наряд и все войско, дожидаясь удобного времени, когда бы напасть на Русь. В это время прислал в Москву к великому князю Свидригайло Олгердович, желая с ним вместе воевать Литву. Свидригайло был верою лях, но устроен к брани, муж храбрый и крепкий на ополчение; обрадовался ему князь великий со всеми боярами своими, дали ему городов много, чуть-чуть не половину всего княжения Московского и даже славный город Владимир, где соборная златоверхая церковь Пречистой богородицы: и это все ляху-пришельцу дано было; оттого и многие беды постигли нас: храбрый князь Свидригайло Олгердович и храброе его воинство смутились и испугались, как дети малые, во время Эдигеева нашествия и обратились в бегство».

Так рассуждает летописец. Свидригайло действительно не оправдал надежд великого князя, хотя, быть может, союз этого Олгердовича с московским князем и заставил Витовта ускорить заключением мира с последним. Свидригайло не мог быть доволен таким окончанием войны, которое нисколько не изменяло его положения к лучшему относительно Литвы: ему не удалось свергнуть Витовта с московскою помощию. Вот почему он вошел в тесную дружбу с братом великого князя Юрием, который уже тогда был в размолвке с Василием, не желая уступать старшинства племяннику; этим объясняется поступок Свидригайла, который во время Эдигеева нашествия не оказал великому князю никакой помощи и скоро отъехал назад в Литву (1409 г.), обнаружив свою вражду к Москве тем, что на дороге ограбил Серпухов.

Неизвестно, чего надеялся Свидригайло в Литве; известно только то, что по приезде своем сюда он был схвачен в Кременце, заключен в темницу Ягайлом и Витовтом и пробыл в цепях около девяти лет: только в 1418 году он был освобожден острожским князем и убежал в Венгрию. Но заключение Свидригайла не могло положить конца волнениям в Литве и Руси, ибо эти волнения зависели не от личности одного человека, но от взаимных отношений двух или трех народов, приведенных в неожиданную связь одним случайным обстоятельством. Следя за отношениями московского князя к литовскому, мы видели обширные честолюбивые замыслы последнего: примыслив важную волость Смоленскую, Витовт хотел сделать то же с Новгородом и Псковом, хотел посадить своего хана в Кипчаке и с его помощию подчинить себе Москву; но этот могущественный и честолюбивый князь был не иное что, как вассал двоюродного брата своего, короля польского: мог ли Витовт терпеливо сносить такое положение, могли ли терпеливо сносить его Литва и Русь? В 1398 году королева Ядвига прислала к Витовту письмо, в котором говорилось, что Ягайло отдал ей княжества Литовское и Русское в вено, вследствие чего она имеет право на ежегодную дань от них. Витовт собрал сейм в Вильне и предложил боярам литовским и русским вопрос: «Считают ли они себя подданными короны Польской в такой степени, что обязаны платить дань королеве?» Все единогласно отвечали: «Мы не подданные Польши ни под каким видом; мы всегда были вольны, наши предки никогда полякам дани не платили, не будем и мы платить, останемся при нашей прежней вольности». После этого поляки больше уже не толковали о дани. Но Витовт и бояре его не могли забыть этой попытки со стороны Польши и должны были подумать о том, как бы высвободиться и из-под номинального подчинения. Однажды на обеде, данном по случаю заключения мира с Орденом, бояре провозгласили тост за Витовта, короля литовского и русского, и просили его, чтоб он позволил всегда так величать себя. Витовт на этот раз притворился скромником и отвечал, что не смеет еще почитать себя достойным такого высокого титула. Королем литовским и русским могли провозглашать его вельможи, потому что еще в 1396 году древняя собственная Русь, или Киевская область, лишилась своего великого князя Скиргайла-Ивана и соединилась опять с Литвою. Но если князь литовско-русский с своими боярами хотел независимости от Польши, то вельможи польские старались всеми силами соединить неразрывно Литву и Русь с своим государством: в 1401 году на Виленском сейме в присутствии Ягайла и Витовта было определено, что по смерти Витовта Литва и Русь возвращаются снова под власть Ягайла; по смерти же королевской ни Литва без Польши не выбирает великого князя, ни Польша без Литвы не выбирает короля: оба народа имеют общих врагов и друзей. Ходили слухи еще об одном пункте договора, а именно что по смерти Ягайла престол польский переходит к Витовту. В 1413 году связь с Польшею была еще более скреплена на сейме Городельском: дворянство литовское сравнено в правах с дворянством польским, за исключением, однако, православных.

Последний пункт показывал ясно, как мало прочности было для будущего в этой связи Литвы с Польшею; но пока она еще не рушилась, и первым важным следствием ее для Восточной Европы было сокрушение Немецкого ордена. В конце XIV века Витовт, чтобы заняться делами на востоке, хотел жить в мире с немцами и даже отдал им на жертву Жмудь, упорно державшуюся язычества. В 1399 году, пользуясь прибытием заграничных крестоносцев, в том числе Карла, герцога лотарингского, великий магистр выступил на Жмудь, жители которой одни не могли сопротивляться немцам и принуждены были принять подданство и крещение; некоторые из них, однако, по примеру старых пруссов убежали в Литву. Когда Орден неотступно требовал их выдачи у Витовта, то последний отвечал: «Вы, верно, хотите, чтоб я всем жмудинам за раз велел возвратиться в их землю? Хорошо; но знайте, что эти люди самые горячие приверженцы независимости, которую вы отняли у их земляков; никто лучше их не защитит ее». Угроза Витовта скоро исполнилась: восстание вспыхнуло во всей Жмуди, толпы вышли из лесов и ударили на новопостроенные замки орденские, сожгли их, изрубили гарнизоны, начальников, рыцарей, духовных побрали в неволю, после чего отправлены были послы к Витовту с просьбою, чтоб он взял Жмудь под свою власть. Витовт согласился; жмудины разослали всюду грамоты с жалобою на Орден: «Выслушайте нас, угнетенных, измученных, выслушайте нас, князья духовные и светские! Орден не ищет душ наших для бога, он ищет земель наших для себя; он нас довел до того, что мы должны или ходить по миру, или разбойничать, чтобы было чем жить. Как они после того смеют называть себя братьями, как смеют крестить? Кто хочет других умывать, должен быть сам чист. Правда, что пруссы покрещены; но они так же ничего не смыслят в вере, как и прежде: когда войдут с рыцарями в чужую землю, то поступают хуже турок, и чем злее свирепствуют, тем больше похвал получают от Ордена. Все плоды земли нашей и улья пчелиные рыцари у нас забрали; не дают нам ни зверя бить, ни рыбы ловить, ни торговать с соседями; что год, увозили детей наших к себе в заложники; старшин наших завезли в Пруссию, других со всем родом огнем сожгли; сестер и дочерей наших силой увлекли – а еще крест святой на платье носят! Сжальтесь над нами! Мы просим крещения, но вспомните, что мы люди же, сотворенные по образу и подобию божию, а не звери какие… От всей души хотим быть христианами, но хотим креститься водою, а не кровию».