Том 4. Осада Бостона; Лоцман - [9]

— Мне улицы Бостона хорошо знакомы, — возразил старик. — Как отец смотрит на своего возмужавшего сына, так смотрел я сегодня на этот разросшийся город, и любовь моя к нему равна отцовской любви. Для меня довольно того, что я снова вернулся сюда, в этот город, который ценит свободу превыше всего, а под какой крышей приклоню я голову, не имеет значения, и этот приют ничуть не хуже всякого другого.

— Этот! — воскликнул офицер, окидывая взглядом убогое жилище. — Да ведь в этом помещении вы найдете еще меньше удобств, чем на корабле, который мы только что покинули!

— Мне он подходит, — ответил незнакомец, хладнокровно усаживаясь на стул и с решительным видом кладя возле себя узелок. — Ступайте в ваш дворец на Тремонт-стрит. Я сам позабочусь о том, чтобы мы с вами свиделись снова.

Молодой офицер успел уже достаточно хорошо изучить нрав своего спутника и не стал возражать. Отвесив низкий поклон, он покинул каморку, оставив старика, в задумчивости склонившегося головой на свою трость, и пораженную хозяйку, с изумлением и страхом взиравшую на незваного гостя.

Глава III

Над чашками клубится пар душистый,

В них льется чай струею золотистой.

Ласкает сладостный напиток сей

И обоняние и вкус гостей.

Александр Поп

Памятуя многократно повторенные увещевания матери, Джэб на сей раз твердо выбрал прямой путь. Как только молодой офицер вышел из пакгауза, дурачок повел его через мост, потом направился вдоль залива и свернул на широкую, застроенную солидными зданиями улицу, которая вела от главной пристани к богатым кварталам города. Свернув на эту улицу, Джэб сосредоточенно продолжал шагать вперед, как вдруг внимание его было привлечено шумом пирушки, доносившимся из окон дома, расположенного на противоположной стороне, и он остановился.

— Ты помнишь, что говорила тебе мать? — сказал офицер. Что ты уставился на этот кабак?

— Это же английская кофейня! — отвечал Джэб, покачивая головой. — Еще бы, это же каждому понятно — ишь, какой шум поднимают они в субботнюю ночь! Слышите? Там сейчас полным-полно офицеров лорда Бьюта. Вон они торчат в окнах в своих красных мундирах! Ну сущие черти! А небось завтра, когда колокол на Южной церкви позовет к молитве, ни один из них, из этих грешников, не вспомнит своего создателя!

— Ну, довольно, бездельник! — воскликнул офицер. — Тотчас отведи меня на Тремонт-стрит или ступай своей дорогой, а я поищу себе другого провожатого!

Дурачок глянул исподлобья на разгневанное лицо офицера, повернулся и побрел дальше, бормоча достаточно громко, чтобы тот мог его услышать:

— Уж кто вырос в Бостоне, тот знает, как нужно блюсти субботний вечер. Тот не бостонец, кто не любит бостонских обычаев.

Офицер промолчал. Они шли быстро и скоро без дальнейших задержек миновали Кинг-стрит и Куин-стрит и вышли на Тремонт-стрит. В нескольких шагах от перекрестка Джэб остановился и, указывая на стоявший неподалеку дом, сказал:

— Вон. Вон тот дом с палисадником и колоннами и с такой высоченной парадной дверью — это и есть дом миссис Лечмир. И каждый скажет вам, что она очень важная дама. А я скажу: жалко, что она дурная женщина.

— Да кто ты такой, чтобы так дерзко судить о даме, которая настолько старше тебя и выше по положению!

— Кто я? — сказал дурачок с самым простодушным видом, глядя офицеру в глаза. — Я Джэб Прей, так меня все называют.

— Ладно, Джэб Прей, вот тебе крона. В другой раз захочешь быть провожатым — поменьше суй нос в чужие дела. Ты что, не слышишь, приятель? Вот тебе крона.

— Джэбу не нужна крона. На ней корона, а корону носит король, и от этого он такой чванный.

«Должно быть, недовольство здесь и в самом деле приняло широкие размеры, если даже этот дурачок отказывается от денег во имя убеждений», — подумал офицер и сказал:

— Ну что же, вот тебе полгинеи, если ты золото предпочитаешь серебру.

Дурачок с беспечным видом, подбрасывая носком башмака камешек и не вынимая рук из карманов, поглядел на офицера из-под надвинутой на лоб шапки и ответил:

— Вы не позволили солдатам бить Джэба, и Джэб не хочет брать у вас деньги.

— Ну, друг, размеры твоей благодарности далеко превосходят твое благоразумие! Идем, Меритон, мы еще встретимся с этим беднягой, я не забуду этих его слов. Поручаю тебе позаботиться о том, чтобы у него была приличная одежда на этой же неделе.

— Великий боже, сударь… — сказал слуга. — Разумеется, все будет исполнено, если это доставит вам удовольствие, хотя, сказать по правде, я совершенно не представляю себе, какого рода костюм следует предпочесть для человека с подобным лицом и подобной фигурой, чтобы получилось что-то более или менее пристойное.

— Сударь, сударь! — закричал дурачок, устремляясь за офицером, который уже направился к указанному ему дому. — Если вы не позволите больше вашим солдатам избивать бедного Джэба, Джэб всегда будет провожать вас по городу и бегать по вашим поручениям, куда прикажете!

— Ах ты, бедняга! Ладно, обещаю тебе, что никто из солдат больше тебя пальцем не тронет. Прощай, дружище! Мы еще увидимся с тобой.

Это обещание, по-видимому, вполне удовлетворило дурачка, так как он тут же повернулся, неуклюже побежал по улице и вскоре скрылся за углом. А молодой человек тем временем приблизился к калитке, которая вела в палисадник миссис Лечмир. Это был кирпичный дом. Его вид производил куда более внушительное впечатление, чем убогие лачуги у залива. Деревянные резные наличники в несколько старомодном вкусе украшали окна; в двух верхних этажах окон было семь, и крайние из них казались значительно уже средних. Нижний этаж отличался от верхнего только тем, что имел парадный вход.