Том 4. Осада Бостона; Лоцман - [136]

— Теперь он пойман! Он уже больше не опасен! Да, да, он пойман, его стерегут три неподкупных честных патриота.

— О ком вы говорите? — спросил Лайонел. — Кто ваш пленник и какое преступление он совершил?

— Я говорю о том, кто только с виду человек, а в душе — тигр. Но теперь он пойман, — повторил старик с глухим смехом, сотрясавшим, казалось, все его существо. — Пойман, злобный пес, мерзкий пес! Пойман! И да будет угодно небу, чтобы он испил до дна свою чашу рабства!

— Старик, — твердым голосом сказал Лайонел, — вам ли не знать, что причины, заставившие меня последовать за вами, нельзя назвать недостойными честного человека. Подстрекаемый вами в страшную минуту, я забыл об обете, данном мною перед алтарем, — оберегать это чистое создание, которое стоит здесь рядом со мной. Но наваждение прошло. Если вы не выполните сейчас же обещания, которое вы несколько раз торжественно мне повторяли, мы с вами расстанемся навек.

Ликующая улыбка, придававшая неприятное выражение изможденному лицу Ральфа, исчезла, словно промелькнувшая тень, и он слушал Лайонела со спокойным и глубоким вниманием.

Но не успел старик ответить, как вмешалась Сесилия:

— О, не медли ни секунды! — закричала она, задыхаясь от страха. — Бежим, все равно куда, все равно как. Может быть, за нами уже послали погоню. Я сильна, дорогой Лайонел, и пойду за тобой хоть на край света, лишь бы ты повел меня.

— Лайонел Линкольн, я не обманул тебя, — сказал торжественным тоном старик. — Нас привело сюда само провидение, и мы через несколько минут будем у цели. Пусть это нежное испуганное создание вернется в поселок, а ты сам следуй за мной!

— Я не сделаю ни шагу, — ответил Лайонел, еще крепче прижимая к себе Сесилию. — Мы здесь расстанемся с вами, если вы не выполните свои обещания.

— Иди с ним, иди, — покорно прильнув к Лайонелу, прошептала Сесилия. — Не спорь, это может тебя погубить. Разве я не сказала тебе, что пойду за тобой повсюду, Лайонел?

— Ну, так ведите же, — сказал Лайонел, делая Ральфу знак идти, — я еще раз вверяюсь вам; но не злоупотребляйте моим доверием. Помните: со мною мой ангел-хранитель и вы больше не ведете за собою безумца.

Лунный луч, упавший на бледное лицо старика, осветил его довольную улыбку. Он безмолвно повернулся и пошел вперед своей быстрой, неслышной походкой. Сесилия и Лайонел поспешили за ним. Они не очень далеко отошли от города — еще виднелись университетские постройки, у трактиров отчетливо слышался громкий смех загулявших солдат, доносилась мирная перекличка часовых, — когда старик подвел их к одинокой церкви, сумрачно высившейся в обманчивом свете луны. Указав на храм классической архитектуры, необычной для тех мест, Ральф сквозь зубы сказал:

— Хоть здесь господь царит у себя, не подвергаясь поруганию!

Лайонел и Сесилия бросили быстрый взгляд на молчаливые стены и вслед за стариком прошли на кладбище через пролом в полуразрушенной бедной ограде. Тут Лайонел снова остановился.

— Дальше я не пойду, — сказал он и, сам того не замечая, стал твердой ногой на невысоком могильном холме, как бы подтверждая свои слова решительной позой. — Прошло время, когда я думал лишь о себе; теперь я должен заботиться о слабом создании, которому служу опорой.

— Не думай обо мне, дорогой Лайонел…

Но Сесилию перебил старик, который, сняв шляпу и подставив свои седые кудри мягким лучам луны, произнес дрожащим голосом:

— Ты уже все свершил! Ты достиг места, где погребен прах женщины, носившей тебя под сердцем. Безумный юноша, ты святотатственно попираешь ногами могилу своей матери!

Глава XXXII

Томится старость днем.

Не знает ночью сна.

Напрасно звать: вернись опять

Ко мне, моя весна.

Бернс

Молчание, наступившее после этого неожиданного заявления, напоминало холодное молчание мертвецов, покоившихся кругом. Лайонел в ужасе отступил на шаг; потом, по примеру старика, обнажил голову в благоговейном почтении к матери, чей смутный образ рисовался в его воображении подобно какому-то туманному сну, неясному воспоминанию младенческих лет. Через некоторое время Лайонел справился со своим волнением и, обратившись к Ральфу, произнес:

— Значит, вы привели меня сюда, чтобы рассказать мне о несчастиях моей семьи?

— Да, — приглушенным голосом ответил старик, и выражение мучительной боли на миг исказило его черты. — Здесь, именно здесь, на могиле твоей матери, ты должен выслушать эту повесть.

— Хорошо, пусть это будет здесь! — сказал Лайонел, и в глазах его вспыхнул дикий, полубезумный огонь, от которого кровь застыла в жилах Сесилии, с глубокой тревогой следившей за своим мужем. — Здесь, на этом священном месте, я вас выслушаю, и, если то, на что вы мне столько раз намекали, окажется правдой, тогда, клянусь, я буду мстить…

— Нет, нет, не слушай его! — вскричала Сесилия, схватив Лайонела за руку. — Не оставайся здесь! Ты не сможешь этого вынести!

— Я все могу вынести, лишь бы узнать правду!

— Ты слишком надеешься на свои силы, Лайонел! Думай сейчас лишь о своей безопасности. В другое, более счастливое время ты все узнаешь. Да, я, Сесилия, твоя жена, обещаю тебе открыть все…

— Ты?

— С тобой говорит внучка вдовы Джона Лечмира, и ты не можешь ослушаться ее, — сказал Ральф с улыбкой, которая только сильнее раздула пожар, бушевавший в груди Линкольна. — Уходи, твое место на свадебном пиру, а не на кладбище!