Том 4. Маски - [121]

Кусочек базара: профессор по ящику хлопает:

— Мы понесем!

Вскрики мысли:

— Какого я друга имею!

И —

— ноль; —

— минус ноль!

Разрастанье, подобное, что ли, круженью с выпрыгиваньем (хлороформ так же действует); и ощущенье ударов двух пяток о пол: скоки — к новым возможностям!

Скоки к новым возможностям

А де-Лебрейль и Мертетев стояли в передней, не глядя, сопя; пробежал Сослепецкий, дрожащий и синий, — мыть руки; Велес, не решавшийся вовсе пойти, — вое же: был; и — вернулся:

— Еще: пусть додергается.

Языком подоткнув свою щеку, стоял, — пуча щечную шишку. Едва перебрасывались:

— Пора в ящик.

— Рогожу неси!

— Гвозди.

— А — где игла?

Как? —

— Туп-туп —

— из дыры коридора на них: —

— о, о!

Перетаращенный (видно, ослабли ручные веревки) мешок, как громадная желтая рожа, без глаз и без носа, без рук и без ног; видно: рвали, царапаясь, пальцы, за ткань ухватившиеся; и ходили от этого складки, слагая морщины, слагая погано осклабленный рот: до ушей (без ушей); и он — дергался.

Немо хохочущий, желтый мешок мимо них совершенно сознательно дергал: в подъездную дверь, — ту, которую, — вот-таки казус, — в последний момент с перепугу не заперли, так что мешок, ее выдавив, дергал уже по площадке, как зрячий, имея намеренье скоком, ступенями, прямо в подъезд прочесать; из щеки холстяной появилися пальцы — пять, — и за перила сквозь ткань ухватились; намеренье — явное: перечесав все ступени, чесать балаганною пляской в толпе: под аптекою!

Тут де-Лебрейль обнаружила мужество: точно циркист-ка, взвив в воздухе юбки, — на плечи мешка, панталончиками бирюзовыми горло сжимая, руками вцепляясь в плечи, качаясь над темным прощелом перил; с риском пасть меж перилами в пропасть; мешок — ослабел, так что дикая башня, иль тело на теле, обрушилась: перед перилами!

Бросились: уволокли.

И — пора!

Иоахим Терпеливиль, лицом, как Душуприй, и чех, как и он, — возвращался: под доску, под собственную: —

— «Иоахим Терпеливиль!»

Через полчаса де-Лебрейль, Тертий, оба — с дорожными сумками, с тем, кто был в шубе Друа-Домардэна, садились в машину; а два мужичка в ноги вдвинули ящик, зашитый в рогожу.

Они отъезжали к «Пелль-Меллю»; Лебрейль выходила в контору, чтобы дать заявление: спешной телефонограммой Друа-Домардэн вызван в Луцк; даже видели, как за стеклом, в шубу кутаясь, выпятив бороду и два очка, с нетерпением он ожидал секретаршу, которую выписали (а подстроили те, кому нужно).

В газетах прочли: «Луцк. Такого-то. Около Торчина пулей шальною убит публицист Домардэн».

Но известие это прошло незамеченным.

Джемал-Оснаки командовал

Козиев ли?

Цепь солдат; штыки, накрест патронные ленты; походная кухня дымит: на дворе Неперепрева; выставлен через забор пулемет: на забор дома Тителевой, где из форточки красное дразнится знамя; и — весь Гартагалов оцеплен полицией; прямо в забор дома Тителевой, точно пробками щелкают городачи револьверами; руки дрожат; надзиратель квартальный, испуганный, серенький, рукой махнул; не командует: будут казаки; Жебривый и Бриков кишат обывателями, проживающими в переулках соседних.

Стоит любопытное стадо: глазами расхлопалось: на Гартагалов, куда не пускают, где — бой: с домом Тителевой; здесь Бегмотен, барон, с Проживулина, первого, здесь Вор-пакчи, — озираючись, шопотом: Дашеву, Саше:

— Терпенье народное — лопнуло!

Здесь Ахшерваньев, Илкавина; здесь Питирим Вирни-чихин и Фрол Вивачихин, эс-эры, готовы прорвать цепь солдат, чтобы слиться с рабочими; здесь же Матрена Мав-рикиевна Мерзодерова, здесь Пфирщихцворш, здесь Плю-люев, Легалиев, Йжех, Буктукин, Желдицкая, панна; француз, гувернер, Пьер Жавуль, объясняет Жержееву, Жоржику:

— Се сон лэ бош![140]

И сочувствует им знаток крапленых карт, Прищенкащ, отставной офицер, Перципович, — сочувствует.

Оля же Иколева с Колей Каклевым у Велекеклевой, Лены (в Клеоклева доме живет) собираются — тоже пойти; интересное зрелище; но Хиерейко им:

— Знаете, — пули!

* * *

Что произошло?

Бастовавшие, сломав заборы домов Фентефефрева, Психопержицкой, прогнав Фентефефревых, Психопержицкую, Савву Совакина и Гридоедова, хлынули чрез заборные сломы под Тителев флигель, к которому было подъехали городовые с машинами; и баррикады устроили, мигом поленьями вход заложивши и встретивши залпом полицию; из ледника выволакивать стали какие-то ящики; и через сломы забора утаскивали: на завод.

Появились солдаты; и весь укрепленный район (дома Тителевой, Фентефефрева, Психопержицкой, с заводом) они обложили; всю ночь перестрелка была.

Поговаривали, что орудие выслано, чтобы… картечью тарахнуть: и Тителевский особняк разнести, коли сопротивление продолжится.

И за забором, в той части, которая в Козиев смотрит, десятка отборная вооруженных рабочих и интеллигентов, дружинников, ночь просидела, чтоб, коли понадобится, — тарарахнуть: —

— Ликоленко,

Ланя Клоблохова, Кай Колуквйрций, Лювомник, Кактацкий, Достойнис, Маман, Малалайкен, Шевахом; —

— Устин Ушниканим; командовал!

Точно такая же десятка сидела — перед Гартагаловым; здесь — Огурцыков, Бабарь, Осип Пестень, Корней Жутчу-чук, Уртукуер, Осиним Онисьев, Терентий Трещец, Галда-ган Николай Куломайтос; —