Том 4. Черный карлик ; Пуритане - [223]

   После короткой паузы Мортон, видя, что язык трактирщика постепенно развязывается, решился, хотя и не без колебания, обратиться к нему с вопросом, имевшим для него большое значение, а именно: знает ли Блейн проживающую где-то поблизости женщину по имени Элизабет Мак-Люр.

   —      Знаю ли я Бесси Мак-Люр? — ответил трактирщик, ухмыляясь, как ухмыляются решительно все трактирщики. — Как же мне не знать Бесси Мак-Люр, сестру первого мужа моей собственной покойной жены (мир праху ее!). Славная она женщина, но уж очень замучили ее всякие беды: двух сыновей, двух дюжих и пригожих парней, потеряла она во время гонений, как их теперь называют, и тихо и безропотно перенесла она свое горе, никого не браня, никого не виня. Если есть какая почтенная женщина на всем белом свете, так это Бесси Мак-Люр. Потерять двух сыновей, как я сказал, и после этого целый месяц терпеть у себя бражничающих драгун — ведь кто бы ни взял верх, тори ли, виги ли, они ставят на постой этих ребят к трактирщикам, — и вот, говорю, потерять двух сыновей...

   —      Так эта женщина держит трактир?

   —      Постоялый двор, и очень убогий, — ответил Блейн, самодовольно оглядывая свое заведение,— варит она жидкий и слабенький эль и продает его тем, кто с дороги да с жажды не очень-то в нем разбирается. Но у нее вы не увидите ни бойкой торговли, ни того, что называется процветающей гостиницей.

   —      А могли бы вы дать мне кого-нибудь, кто бы меня туда проводил? — спросил Мортон.

   —      Разве ваша честь не останется у меня ночевать? Вряд ли вы найдете у Бесси какие-нибудь удобства, — сказал Нийл, расположение которого к родственнице его покойной жены не заходило так далеко, чтобы посылать ей постояльцев из своего собственного трактира.

   —      Я должен встретиться у нее с одним моим другом, — ответил Мортон, — и заехал к вам лишь затем, чтобы проглотить чарку-другую и расспросить о дороге.

   —      Вашей чести было бы много удобнее, — заметил трактирщик с профессиональной настойчивостью,— послать кого-нибудь к Бесси и позвать вашего друга сюда.

   —      Говорю вам, хозяин, — нетерпеливо ответил Мортон, — ваше предложение меня никак не устраивает; я должен сейчас же отправиться к этой Мак-Люр и хотел бы, чтобы вы нашли для меня провожатого.

   —      Раз так, сэр, будьте спокойны, никто вам не станет перечить, — сказал Нийл с разочарованием в голосе. — Но на кой черт вам провожатый, когда только и нужно, что проехать мили две или около этого вниз по реке, по той же дороге, по которой ездят в Милнвуд, а потом свернуть на первую разбитую и заброшенную тропу, что ведет в горы, — да вы ее сразу узнаете по старому ясеню у ручья на самой развилке, — а затем держаться этой самой тропы; вы не сможете пропустить постоялый двор Бесси Мак-Люр, потому что черта с два найдешь там хоть ка-кой-нибудь дом на десять шотландских миль, а это значит не меньше, чем двадцать английских. Очень жаль, что ваша честь намерены покинуть мой кров на ночь глядя. Но невестка моей жены — достойная женщина, и то, что плывет в руки друга, то не в убыток.

   Мортон расплатился по счету и отправился в путь. Закат застиг его у старого ясеня, где от дороги ответвлялась тропа, уводившая в горные пустоши.

   «Здесь, — говорил он себе, — начались мои злоключения. Именно здесь, в ночь нашей первой встречи с Белфуром Берли, когда мы уже совсем собрались разъехаться, он получил тревожное предупреждение, что на дорогах его подстерегают солдаты. Именно здесь, под этим ясенем, сидела старуха, сообщившая ему об опасности. Как странно, однако, что моя судьба так тесно переплелась с судьбой этого человека, и притом безо всякого участия с моей стороны, только из-за того, что я исполнил долг честного человека! Дай бог, чтобы я смог обрести скромный покой и душевный мир там же, где их утратил».

   Размышляя подобным образом то вслух, то про себя, он направил коня вверх по тропе.

   Только в сумерки достиг он узкой лощины, прежде заросшей лесом, а теперь голой и пустынной, с редкими деревьями, сохранившимися на обрывистых склонах или повисшими между скал и огромных камней, куда не добирались ни люди, ни скот, — точно рассеянные племена покоренной страны, загнанные в каменные твердыни бесплодных гор. Но и эти деревья, чахлые и хилые, не росли и не крепли, а скорее горестно прозябали, да и то лишь затем, чтобы свидетельствовать о бывшем тут когда-то ландшафте. Но между ними во всей своей свежести и стремительности несся ревущий поток, одухотворяя и оживляя все окружающее; ведь только горная речка в состоянии сделать это с самым безжизненным и диким пейзажем, и обитателям таких мест недостает ее даже тогда, когда они созерцают спокойные извивы величественной реки, текущей среди плодородных равнин у роскошных дворцов. Дорога шла вдоль русла потока, то открывавшегося глазам путника, то скрывавшегося от них, давая о себе знать лишь неистовым шумом воды среди камней или в расщелинах скал, кое-где преграждавших ему путь.

   «Что же ты ропщешь? — говорил Мортон, охваченный восторгом и грезя вслух. — К чему сердиться на скалы, останавливающие твой бег на ка-кое-нибудь мгновение? Впереди — море, оно примет тебя в свое лоно. И у человека впереди — вечность, и она его примет, после того как он завершит свой беспокойный и торопливый путь по долине времени. Как твое бессильное беснование — ничто по сравнению с могучими валами безбрежного океана, так и надежды, заботы, страхи, радости и печали — ничто в сравнении с тем, что будет нас занимать в течение страшной и бесконечной чреды веков».