Том 3. Закономерность - [51]
— Я пойду, — сказал Коля.
— Погоди, может быть, понравится и тебе, — примирительно сказал Опанас. — Может быть, моя идея интереснее твоей.
— Нет, моя лучше. У тебя хорошей идеи не может быть, Опанас. Ты — извини меня — мешок с трухой. До свиданья.
Коля ушел, но на лестнице встретил Лену, вернулся, и они долго говорили о чём-то у нее в комнате. Тем временем Опанас рассказывал Андрею и Виктору о своей новой идее.
Вот что произошло.
Накануне Первого мая Опанас пошел на праздничный вечер в клуб железнодорожников смотреть спектакль школьного драмкружка. В конце спектакля Опанас услышал разговор:
— Жаль, если эта труппа развалится, — сказал кто-то. — Сюда бы еще двух-трех хороших актеров, и готов театр.
Никола обернулся и увидел Сергея Сергеевича Зеленецкого.
Опанас подхватил мысль, вскользь брошенную Сергеем Сергеевичем. Превращение драмкружка в театр спасало «Круг», укрепляло его и вообще сулило столько выгод и преимуществ, что Опанас прямо в антракте подошел к Зеленецкому, познакомился с ним, и они долго говорили о судьбе драмкружка.
Сергей Сергеевич обещал сделать для будущего театра все, что в его силах.
Разговаривая с Андреем о привлечении драмкружковцев в театральную труппу, Опанас несколько раз подчеркнул, что эта идея принадлежит ему и что, мол, Коля, утверждающий, будто у Опанаса не может быть хороших идей, просто мальчишка.
Виктор принял предложение Опанаса восторженно.
— Это будет здорово! — закричал он. — Правда, Андрей?
— По совести говоря, я не вижу ничего особенно хорошего, — сказал Андрей.
— А ты пойди на биржу труда, поищи что-нибудь лучше. Сегодня в газете пишут — нужны пять каменотесов и два ассенизатора. Займись физическим трудом. — Бледный нос Опанаса покраснел.
— Плохие шутки, — рассердился Андрей.
— Я не шучу, — закричал Опанас, — пошли вы к черту! Я уйду, и делайте, что хотите!
Но Опанас не ушел. Они долго сидели, обсуждали дела будущего театра.
Через несколько дней в газете появилась пространная статейка о выдающемся школьном драмкружке. Однажды на спектакль кружка пришли люди из губоно и губпрофсовета.
Женя Камнева покорила сердце одного из гостей, ответственного работника губоно, и он пообещал не допустить развала кружка.
Андрей принял предложение Опанаса без особого восторга. Но делать ему было нечего. Мастерская влачила жалкое существование — каждый безработный со «Светлотруда» успешно конкурировал с «самодельными слесарями», как Лена звала Андрея и Джонни.
Андрей ходил мрачный, нервничал, кричал на Вассу, то и дело ссорился с Леной и отцом.
Однажды Андрей пришел к обеду злой-презлой: финотдел, узнавший о мастерской, прислал своего агента и тот потребовал уплаты налога. Денег у Андрея не было; он не знал, что ему делать. Мрачный, он сидел за столом и молчал.
Сергей Петрович читал газету.
— Зачем ты ее читаешь? — раздраженно спросил отцу Андрей. — Все там врут!
— Что с тобой? — удивилась Лена.
— Ничего. Понимать кое-что начал!
— Смотри не взорвись! — Сергей Петрович подмигнул сыну. — Вижу, кипишь!
— Вот погоди, все эти разговоры о социализме кончатся тем, что большевики позовут варягов. Самим им из трудностей не выползти, страна гибнет.
— Стало быть, за спасителями дело? — ехидно спросил Сергей Петрович сына. — Кто же нас спасет? Уж не те ли, что за рубежом околачиваются?
Андрей рассвирепел.
— Да кто их пустит сюда? Анархия, вот что спасет страну. Если, черт возьми, сейчас начать действовать, мужик обязательно возьмется за топор. А уж если он скинет этих правителей, то других над собой не потерпит. И этих скинет и варягов не пустит.
Сергей Петрович видел в Андрее свою юность, любил его подзадоривать, и тот начинал тогда выкрикивать бессвязные фразы о всеобщем пожаре, в котором сгорит насилие. Отец и Лена останавливали его, но Андрей, не слушая их, поносил Опанаса, вспоминал Льва и готов был идти в бой хоть сейчас. Особенно кипятился он, когда отец заводил речь об Украине. Запорожская Сечь, по мнению Андрея, была идеалом анархистского порядка.
Лена никогда на Украине не была, ее представление об этом крае сложилось из рассказов отца и романов Мордовцева. Как и Андрей, Лена представляла себе, что, не будь большевиков, Украина была бы чем-то вроде Запорожской Сечи и они всей семьей уехали бы туда, где белеют мазанки, где парубки и девчата поют по вечерам грустные песни, где так очаровательны вишневые сады и так ласково солнце.
Впрочем, думы об Украине занимали Лену редко. Гораздо в большей степени ее беспокоили семейные неурядицы. Жить становилось все трудней, на счету была каждая копейка. Отец пил. Андрей был озлоблен и не находил места. Мастерскую пришлось закрыть. Васса вздыхала. Виктор ничего не зарабатывал, и домашняя жизнь его была невыносимой.
Забот и огорчений было так много, что Лена порой забывала о самой себе, о своей любви и своем будущем.
До окончания школы оставались считанные дни. Что будет дальше, она не знала.
Все надежды ее были на театр.
Глава вторая
Шел месяц за месяцем, наступила осень. Бесшумно падали с деревьев листья, и так же бесшумно, серой чередой тянулись бледные, короткие дни, возникали в тумане и в тумане пропадали.
