Том 3. Военные походы запорожцев, 1686–1734 - [142]

.

От Полтавы некоторая часть запорожских казаков взялась проводить гетманского посла с письмами к турецкому султану: в тех письмах Мазепа побуждал султана на скорейшее соединение турецких войск с казаками для борьбы против русского царя. Главная же масса запорожцев расположилась в Новосанджарах. Это местечко удобно было в том отношении, что находилось невдалеке от королевского стана и от границы Запорожья, откуда казаки Гордиенка могли получать новые подкрепления для предстоявшей борьбы с русскими.

Несмотря на ласковый прием, оказанный шведским королем кошевому и запорожцам, несмотря на все подарки и щедрые обещания короля в будущем, Гордиенко, однако, впал в некоторое раздумье по поводу затеянного им сообща с Мазепой дела и выказал колебание насчет дальнейших действий своих совместно со шведами: «Разглядел я этих шведов; полно при них служить! Мне теперь кажется, что лучше нам по-прежнему служить царскому величеству». Но, по-видимому, то было не более как минутное настроение, охватившее кошевого, – дальнейшие его действия не говорят о его искреннем раскаянии и решительном желании действовать в пользу русского царя.

Во все то время, когда Гордиенко, выйдя из Сечи, находился в Малороссии, за действиями запорожцев зорко следил киевский губернатор князь Дмитрий Голицын, которому поручено было наблюдать за спокойствием Малороссии во время прихода в нее шведского короля. Правой рукой Голицына в этом случае был Чигиринский полковник Игнат Галаган, доставлявший ему всякие вести о запорожцах. В конце месяца марта князь Голицын, после донесения ему Галагана, сообщил гетману Ивану Скоропадскому, что запорожцы стоят по крайним от Днепра городам, Переволочне и Келеберде, что они прельщают на левой стороне Днепра народ; что «по их прелестям» к ним переходят многие из местных казаков и что они внушают народу бить старшин и идти на соединение с низовым войском, от этого собралось много своевольных людей, которые ходят купами и разоряют пасеки в разных местах. Не довольствуясь левой стороной, запорожцы в числе 400 человек переправились на правую сторону Днепра и стали разглашать, будто шведский король со своим войском также хочет перебраться через реку и поднять против царя народ правой стороны Днепра. От реки Днепра запорожцы спустились даже к реке Бугу, где собралось более 3000 человек запорожских гультяев; своевольцы стали грабить людей, разорять жилья и намеревались идти для истребления городов У майского полка, а в Брацлавском полку они уже взяли и разорили город Чичельник.

Но Голицын, по-видимому, был бессилен, чтобы успокоить вверенную ему область, и на все эти донесения, а также на жалобу полковника Григораша нашел возможным отдать только одно приказание Григорашу послать людей и на месте укротить своевольных гультяев[667].

В противность киевскому губернатору гетман Мазепа брал все меры к тому, чтобы посеять в краю смуту и так или иначе закрепить за собой запорожцев и малороссиян, для чего даже пустил между ними слух о том, будто бы русскому царю изменили граф Шереметев и князь Меншиков, которые не замедлят прибыть в козацкое войско.

Тогда для отвращения запорожцев «от Мазепиной прелести» велено было разбросать по городам Соколке, Кишенке, Келеберде, Беликам и Санджарову разные письма из русского стана, и из тех писем низовое войско узнало, что слух об измене царю Шереметева и Меншикова был пущен самим Мазепой; чрез это многие из запорожцев стали покидать обманщика и уходить от него прочь.

Апреля 4-го числа в город Дубны явился кобеляцкий казак Герасим Лукьянов, развозивший подметные письма в Соколке, Кишенке и Келеберде с целью отвращения запорожцев от Мазепы и склонения их к русскому царю. Он в своем сообщении показал: всех запорожцев при кошевом атамане в ту пору состояло 4000 человек, из коих только одна половина была вооружена ружьями, а другая ружей не имела; жалованья ни те ни другие не получали от шведского короля и питались харчами, добываемыми силой у городовых жителей; особо в местечке Будищах запорожцев было до 2000 человек; они собирались принести присягу шведскому королю и с ними был сам кошевой атаман; тем не менее казаки были недовольны на кошевого за то, что он ввел их в явную погибель и что чрез него они очутились в безвыходном положении, потому что в Сечь им вернуться было нельзя через московские войска, стоявшие по обе стороны Днепра, а от шведского короля они не получали никакой платы. Многие из запорожцев не хотели идти за кошевым еще и потому, что не желали служить гетману Мазепе и воевать против русского царя. Но коварный кошевой, чтобы поднять запорожское войско против москалей, прибегал к такой уловке и говорил казакам, что «Мазепа идет воевать не царя, а только, за безчинность, москвитян». К тому же и в среде жителей малороссийских городов они далеко не везде находили сочувствие себе. Так, кобеляцкий сотник Ерофей Иванов высказывал открытое желание перейти со своей сотней к миргородскому полковнику Апостолу и верно служить царю, и если не сделал этого, то единственно потому, что ему воспрепятствовали в том «запорожские гультяи и простаки». И не один кобеляцкий сотник верно исполнил свой долг: наказной сотник Роман Родуст также был верным царю слугой и доносил полковнику Апостолу, что он вовсе не сторонник запорожцев и что их власть он сносит единственно потому, что они, как и их кошевой, уходя из Келеберды, запретили жителям ее сноситься с Миргородом и приказали избегать миргородского полковника, – и при всем том келебердинский сотник надеется на помощь Бога и просит у полковника панской милости к себе и ласкового призрения