Том 3. Стихотворения, 1921–1929 - [9]

   За то, что ночью он в твое ворвался стадо,

   За то ль, что просто днем он встретился с тобой?

      Суди волков, но справедливо.

   Есть волки честные, в том слово я даю.

   А этот, пойманный, волк честный особливо:

   Я знаю и его и всю его семью.

   Старик хозяйственный, суровый, богомольный,

   Его отец всю жизнь морил себя постом.

   Сын весь пошел в отца: не жадный, сердобольный,

   Увидевши овцу, берет он путь окольный…

   Он даже и не волк, клянусь моим хвостом!..»

   «Хвостом? – сказал мужик. – Ах, язви тя короста

   А ну-ка повернись. Ба! Ты ж совсем бесхвоста!

   Да не в капкане ль хвост? В капкане, так и есть!

   Кого ж ты думала своим враньем провесть?

   И волк твой кормится травою луговою,

   И ты, защитница его, во всем чиста…

   Благодари судьбу, оставшися живою,

   Что там, где волк своей ответит головою,

   Ты лишь отделалась потерею хвоста!»

* * *

   Прогнившей совести все расплескав остатки,

Зломеньшевистская распутная кума,

Благодари судьбу, что от суда сама

Ты в дальний лес могла подрать во все лопатки,

Но, потерявши хвост, замаранный весьма,

Чтоб вновь не сесть в капкан с великого ума, –

      Не суйся в волчьи адвокатки!

Вандервельде в Москве >*

I

Гряди! Гряди!

(Приветствие эсеровскому защитнику, господину Вандервельде)

С блудливой миной, сановный морща лоб.

Се к нам грядет министр и преданный холоп

Его величества бельгийского, Альберта.

Чтоб помнил он всю жизнь об этом «светлом» дне,

Устроимте ж ему мы «встречу»! Он вполне

Достоин доброго «кошачьего концерта»!

Пускай же облетит весь шар земной молва,

   Как, пролетарская Москва,

Прошла ты с шиканьем, насмешками и свистом

   Пред подлым гоф-социалистом!

* * *

Нет, не забыли мы кровавой той поры,

Когда он русскому царю был гость желанный,

Когда предателю весь царский штат охранный

   Под ноги подстилал ковры.

«Приди на помощь нам, союзник наш почтенный,

Пусть чернь фабричная, услыша голос твой,

Усвоив сдуру твой социализм подменный,

Патриотический поднимет снова вой!»

   О, сколько их у нас в ту пору подвизалось,

Таких вот прихвостней банкиров и царя.

Искали дураков, а их не оказалось.

В России зрел февраль, предвестник Октября!

* * *

Где желтые цветы? Скорей ему в петлицу!

Как много важности в антантовском после –

   Се входит в красную столицу

   Плут на эсеровском осле!

Эсеры, по пути ему стелите вайи![8]

С осанной (где вы там?) к нему, меньшевики!

   Остановитеся, трамваи!

Замрите, улицы Москвы и тупики!

Спаситель! Осенен трехцветным царским флагом,

Въезжай в судилище ослиным важным шагом,

   Где подзащитные твои,

Всех распинателей России холуи,

Эсеровских це-ка бандитские созвездья,

Организаторы убийств из-за угла,

   Ждут пролетарского возмездья

   За все их черные дела!!

II

Русские пословицы и поговорки

в современной применении

1

Слово – не воробей…

По слухам, не предвидя своим подзащитным оправдания,

Но предвидя свой несмываемый срам,

Вандервельде потребует, чтоб в зале заседания

Не велось стенограмм.

2

Сел в калошу

Подарок «Эмилию Версальскому», Вандервельде тож

   Рабочими красного «Богатыря»

   «Другу» последнего русского царя

   И французского маршала Фоша

   Готовится – огромная калоша.

III

Чудак покойник

Мне Наркомюст сказал: «Садитесь. Я вам рад.

Садитеся». – «Куда?! Благодарим покорно!» –

«Садитесь». – «Нет, уж я… Я постою, камрад».

А он – «Пардон, мусью», – мне говорит упорно.

Ну, что же? Пусть «мусью». Мерси за прямоту,

«Пардон», однакож, есть. Хоть вежливы по тону.

Но «Правда» – прямо мне горчичник к животу –

Заладила, что день: «Ату его! ату!»

   Громит без всякого пардону!

Уж переводчик мой язык себе свихнул,

Переводя ее свирепые нападки.

Намедни в зеркало я на себя взглянул:

Лицо прорезали две новых скорбных складки.

Мон-дьё! С каким домой вернусь-то я лицом?!

* * *

Не беспокойтеся, почтеннейший Иуда!

   Я уповаю, что отсюда

Вы политическим вернетесь мертвецом!

IV

Путешествие по Сов. России знатного иностранца

(Из записок министра Эмилия Версальского)

Не узнаю этих мест.

В прошлый мой приезд

При покойном российском государе

Был я в большом ударе,

Слыша, как все шептали вокруг:

«Мусью Вандервельде!.. Наш друг!..»

Встреча во дворце была столь интимна,

Мне жал руки сам державный лейб-гусар,

А я под звуки царского гимна

Кричал: «Вив ля Рюсси! Вив ле цар!»

А нынче, переехав границу,

Попал я ровно в сумасшедшую больницу:

При виде меня все дрожат от ярости

И, не уважая моей относительной старости

И моего социального положения,

Сыплют такие выражения,

Коих смысл… не совсем переводим.

Все ж приехал я в Москву невредим,

Хоть по пути мне кричали при всякой оказии:

«Эй, ты, холуй буржуазии!»

На станции Себеже

Какому-то русскому невеже,

Оравшему: «Ей, ты, двухсполовинный!» –

Мой спутник, Курт Розенфельд, сделал упрек невинный:

«Мейн герр, эс ист нихьт вар!

Мой Интернационал не двухсполовинный, а Венский!»

На что невежа запыхтел, как их самовар:

«Ты – плут венский, а я – мужик деревенский!

Вот ты сытый, а я голодный, –

Ты лакированный, а на мне рогожа,

Но я красной Россеи гражданин свободный,

А ты! – собачий хвост, подхалимская рожа,

А кабы мне поручили тебя принимать –

Показал бы тебе я кузькину мать!»

   На станции Великие Луки

Натерпелся я муки:

Какая-то товарищ Фекла