Том 3. Рассказы, фельетоны, статьи и речи, 1932–1937. Водевили и киносценарии - [133]
Сзади к нему подходит Раечка и закрывает руками глаза.
Скамейкин. Птичка? Кошечка? Алиночка?
Раечка (отнимая руки). Что? Какая Алиночка?
Скамейкин. Ой! Это досадная опечатка, Раечка! Ей-богу! (Скороговоркой.) Я люблю только тебя. Тебе могут сказать обо мне ужасные слова. Я не стану оправдываться. Я твой на всю жизнь.
Пока он горячится, размахивает руками, из его кармана выпадает наспех засунутое письмо. Раечка сейчас же его подбирает и начинает читать.
В это время на арене гладиаторы делают свой главный номер. Музыка умолкает, раздается барабанная дробь. Гладиатор на вытянутой руке держит всю свою семью.
Под эту леденящую дробь Раечка прочитывает все письмо.
Скамейкин, трясясь, ждет своей участи.
Дробь усиливается.
Раечка с размаху дает Скамейкину пощечину. Это действие совпадает с последним ударом барабана. Взрыв аплодисментов.
Скамейкин машинально раскланивается.
Скамейкин. Пардон, я не понимаю.
Раечка. Я люблю только вас. Ваша на всю жизнь. Алина. (Снова дает ему пощечину.) Теперь понятно?
Скамейкин. Вот теперь понятно. Так бы сразу и сказала.
В помещении цирковой бутафорской, уткнув лицо в письмо Алины, плачет Раечка. Вбегает веселый и возбужденный Мартынов. Он хватает Раечку в объятия.
Мартынов. Ну, поздравь меня, детка. Сбылась мечта идиота. Я женюсь. Старый седой барбос Мартынов женится. Понимаешь ты это? Прелестнейшие в мире ручки возьмут старого пса Мартынова за седые уши, прелестнейшие в мире губы поцелуют его в холодный нос и нежнейший голос с чарующим американским акцентом скажет: «Я люблю только тебя». А?
Раечка поднимает заплаканные глаза.
Раечка. Кто же это?
Мартынов. Алина.
Раечка. Алина. Поздравляю. (Передает Мартынову записку.) Надень на свой холодный нос очки, развесь свои седые длинные уши и прочти.
Мартынов (читает). Кому это?
Раечка. Моему Скамейкину от твоей Алины.
Мартынов (перечитывает). «Мне угрожает опасность от человека, навязывающего мне свою любовь».
Раечка. Ты знаешь этого человека? Он в самом деле такой мерзавец?
Мартынов. Хуже. Доверчивый дурак.
Директор за кулисами. Одной рукой он натягивает на себя мундир укротителя львов, в другой держит журнал. Служители расставляют решетки для коридора, по которому львы пройдут на арену.
Директор. Где балет? Опять меня взяли за хобот! Я, дурак, читал седьмую строку сверху, а надо было читать седьмую строку снизу.
На экране текст новой цитаты.
– «От цирка зритель требует здоровой бодрости, здоровой жизнерадостности и здоровой эротики. Мы не монахи!»
Директор. Они не монахи! А я что, архиерей, митрополит, патриарх Тихон!
С ужасом смотрит на спускающийся с лестницы «идеологический балет».
Директор. Вы что, спятили? Это же заседание месткома, а не балет! Где конечности, где выпуклости? ' Скамейкин лицемерно вздыхает.
Директор. Немедленно переодеться. Прекратить это издевательство над организованным зрителем. Они не монахи, не патриархи.
Балет удаляется. Служители продолжают устанавливать решетчатый львиный коридор, ведущий на арену. В этом коридоре топчется Скамейкин.
Звонок к очередному номеру.
Пробегает директор в полном обмундирование укротителя, с пистолетом в руке. Несколько человек в униформе пробегают за ним с шестом в руках.
На арене шпрех-шталмейстер.
Шпрех-шталмейстер. Сейчас выступит мировой капитан Гарибальди. Сто львов сто.
Скамейкин блуждает в львином коридоре.
Скамейкин. Право это лево, лево это право. Я, кажется, не опоздал.
Замечает, что огражден со всех сторон решетками.
Скамейкин. Что это за прутики? Шпрех-шталмейстер. Как вы сюда попали? Скамейкин. У меня здесь будет интересное свиданье.
Шпрех-шталмейстер. Интересное свиданье? Здесь сейчас пройдут львы. Скамейкин. Что?
Шпрех-шталмейстер. Пройдут львы. Сто львов.
Скамейкин. Сто львов! (Мечется.) А-а-а.
Шпрех-шталмейстер (отчаянно). Не выпускайте львов! Человек в клетке!
Слышится рыканье.
Униформа. Львы спущены?
Начинается бодрый марш. Раздается общий вопль ужаса. Прибегает Раечка.
Раечка. Негодяй! Кого ты здесь дожидаешься у левой кулисы?
Скамейкин. Львов, Раечка, львов. Спасите меня.
Рыканье львов усиливается. Скамейкин бежит на арену, в клетку, чтоб хоть на мгновение оттянуть час своей гибели. Зритель видит только действие, происходящее за кулисами.
Под музыку вслед за Скамейкиным ужасающей походкой пробегают львы.
С арены доносятся крики женщин и плач детей.
Новое и страшное рыканье львов.
На арену спешит с пистолетом директор!
Раечка. Они разорвут его на части!
Внезапно с арены доносится взрыв рукоплесканий.
Поджав хвосты, львы бегут назад. За ними гонится обезумевший Скамейкин.
Скамейкин. Пошли вон! Брысь! Кш-ш! Пшли, пшли!
Публика ревет. Скамейкин выбегает на арену, делает комплимент. Возвращается за кулисы. За ним бежит директор.
Директор (плачущим голосом). Разве можно на львов топать ногами! Это же цари пустыни, кровожадные хищники, питающиеся только сырым человеческим мясом! С ними надо лаской!
Директор ласкает льва.
Директор. Обидели тебя, бедного! Злой дядя обидел!
Решетки разбирают. На сцену везут пушку для аттракциона «Полет на луну».
Появляется готовая к выходу Алина. Она нетерпеливо оглядывается, ища Мартынова.
Мартынов идет сквозь толпу артистов, низко опустив голову.
В основе сатирических новелл виртуозных мастеров слова Ильи Ильфа и Евгения Петрова «1001 день, или Новая Шахерезада» лежат подлинные события 1920-х годов, ужасающие абсурдом общественных отношений, засильем бюрократии, неустроенностью быта.В эту книгу вошли также остроумные и блистательные повести «Светлая личность», «Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска», водевили, сценарии, титры к фильму «Праздник Святого Йоргена». Особенный интерес представляют публикуемые в книге «Записные книжки» И.Ильфа и воспоминания о нем Е.Петрова.
Бешеный успех, который обрушился на Ильфа и Петрова после выхода «Двенадцати стульев», побудил соавторов «воскресить» своего героя, сына турецко-подданного Остапа Бендера.Блистательная дилогия, если верить самим авторам, — «не выдумка. Выдумать можно было бы и посмешнее». Это энциклопедия советского нэпа, энциклопедия быта первого поколения «шариковых».
Осенью 1935-го Ильф и Петров были командированы в Соединенные Штаты как корреспонденты газеты «Правда». Трудно сказать, чем именно руководствовалось высшее начальство, посылая сатириков в самую гущу капитализма. Скорее всего, от них ждали злобной, уничтожающей сатиры на «страну кока-колы», но получилась умная, справедливая, доброжелательная книга…
Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.
Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».
Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.
Судьба литературного содружества Ильфа и Петрова необычна. Она трогает и волнует. Они работали вместе недолго, всего десять лет, но в истории советской литературы оставили глубокий, неизгладимый след. Память о них не меркнет, и любовь читателей к их книгам не слабеет. Широкой известностью пользуются романы «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». Но романы эти возвышаются над целым литературным массивом, который составляют произведения самых различных жанров. Обозревая литературное наследие Ильфа и Петрова, не только произведения, написанные ими вместе, но и каждым в отдельности, нельзя не подивиться широте творческих возможностей писателей, литературному блеску фельетонов, очерков, комедий.Рисунки художников В.
Судьба литературного содружества Ильфа и Петрова необычна. Она трогает и волнует. Они работали вместе недолго, всего десять лет, но в истории советской литературы оставили глубокий, неизгладимый след. Память о них не меркнет, и любовь читателей к их книгам не слабеет. Широкой известностью пользуются романы «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». Но романы эти возвышаются над целым литературным массивом, который составляют произведения самых различных жанров. Обозревая литературное наследие Ильфа и Петрова, не только произведения, написанные ими вместе, но и каждым в отдельности, нельзя не подивиться широте творческих возможностей писателей, литературному блеску фельетонов, очерков, комедий.Рисунки художников К.
Судьба литературного содружества Ильфа и Петрова необычна. Она трогает и волнует. Они работали вместе недолго, всего десять лет, но в истории советской литературы оставили глубокий, неизгладимый след. Память о них не меркнет, и любовь читателей к их книгам не слабеет. Широкой известностью пользуются романы «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». Но романы эти возвышаются над целым литературным массивом, который составляют произведения самых различных жанров. Обозревая литературное наследие Ильфа и Петрова, не только произведения, написанные ими вместе, но и каждым в отдельности, нельзя не подивиться широте творческих возможностей писателей, литературному блеску фельетонов, очерков, комедий.Рисунки художников М.
Судьба литературного содружества Ильфа и Петрова необычна. Она трогает и волнует. Они работали вместе недолго, всего десять лет, но в истории советской литературы оставили глубокий, неизгладимый след. Память о них не меркнет, и любовь читателей к их книгам не слабеет. Широкой известностью пользуются романы «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». Но романы эти возвышаются над целым литературным массивом, который составляют произведения самых различных жанров. Обозревая литературное наследие Ильфа и Петрова, не только произведения, написанные ими вместе, но и каждым в отдельности, нельзя не подивиться широте творческих возможностей писателей, литературному блеску фельетонов, очерков, комедий.Рисунки художников Е.