Том 3. Рассказы 1903-1915. Публицистика - [259]

Россия «должна идти к нему на выучку»… — Заключительная фраза книги П. Б. Струве «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России»: «Нет, признаем нашу некультурность и пойдем на выучку к капитализму» (СПб., 1894. С. 288).

Оно закрыло последовательно два марксистских журнала. — В дек. 1897 г. был запрещен журнал «Новое слово» (1894–1897), в июне 1898 г. — «Начало» (1899).

…схематичность марксизма… — Об этом Короленко писал в статье «О сложности жизни (Из полемики с марксизмом)» (ПСС (1914). Т. 5. С. 340–357).

…«От юных лет напуганный крамолой»… — цитата из третьего действия трагедии А. К. Толстого «Смерть Иоанна Грозного» (1864).

Я тогда же записал… — См.: Полн. поем. собр. Т. 4. С. 282–287.

…отметил я тогда в своей памятной книжке… — См.: ПСС (1914). Т. 4. С. 111.

Газеты были полны любопытной полемикой между графиней и Синодом. — Имеется в виду письмо С. А. Толстой к митрополиту Антонию и ответ его, опубликованные сначала в прибавлении к «Церковным ведомостям» (1901. 24 марта), а затем перепечатанные всеми крупными газетами России.

Письма к Луначарскому^*

Впервые: Совр. записки. Париж, 1922. Кн. 9. В настоящем издании печатаются по машинописной копии с правкой С. В. Короленко, хранящейся в Рукописном отделе ИРЛИ (Пушкинский Дом) и отличающейся от текста парижского издания некоторыми расхождениями стилистического характера.

О своем последнем крупном публицистическом произведении Короленко так писал 11 окт. 1920 г.: «Письма мои к Луначарскому уже закончены, хотя закончены наспех и кое-как. Теперь опять как будто передышка, но возвращаться на тот же след неохота. И вышло это „взгляд и нечто“. Больше для своей собственной совести, чем для чего другого. Я передал их американскому корреспонденту, ничего не имею и против оглашения другим способом. Луначарский говорил, что постарается их напечатать, но со времени их получения молчит. Оно и понятно. Это „взгляд и нечто“, но все-таки отрицательные и довольно безнадежные. Всякий народ заслуживает правительство, которое имеет. Мы заслужили то, которое имеем. В генералов я не верю, в Антанту тоже. Мы должны сознать, что только честное сознание неверности того пути, по которому теперь идет Россия, сознание наше, внутреннее, откуда бы оно ни явилось, может спасти нас. Деникинцев я уже видел. Не думаю, что врангелевцы много от них отличаются, хотя этих еще не видел» (Письма В. Г. Короленко к А. Г. Горнфельду. Л., 1924. С. 188–189).

По воспоминаниям В. Д. Бонч-Бруевича, Ленину и Советскому правительству было хорошо известно, что «В. Г. Короленко весьма неодобрительно относится к деятельности представителей Советской власти, считает совершенно ненужным и зловредным решительную борьбу диктатуры пролетариата с эксплуататорскими классами, называя ее „излишней жестокостью“. Ленин, продолжает Бонч-Бруевич, говорил: „Надо просить А. В. Луначарского вступить с ним в переписку: ему удобней всего, как комиссару народного просвещения и к тому же писателю. Пусть попытается, как он это отлично умеет, все поподробней рассказать Владимиру Галактионовичу, — по крайней мере, пусть он знает мотивы всего, что совершается“» (Короленко в восп. С. 507–508).

Встреча Короленко и Луначарского состоялась 7 июня 1920 г. в Полтаве. Об этой встрече вспоминает дочь Короленко, Софья Владимировна: «…приехал А. В. Луначарский и посетил отца. Они долго разговаривали. Луначарский предложил Короленко писать ему все, что он думает о происходящем, и обещал печатать его „письма“ в сопровождении своих ответов. Отец принял это предложение… 19 июня отец отправил первое из „Писем к Луначарскому“. Второе „письмо“ было отправлено 11 июля. Отец ждал их появления в печати, однако света они не увидели» (Короленко СВ. Книга об отце. Ижевск, 1968. С. 349–350).

В 1923 г., готовя к публикации статьи о Короленко, Луначарский писал: «Считаю нужным выяснить здесь некоторые обстоятельства касательно писем В. Г. Короленко ко мне, писем, которые, благодаря чьей-то некорректности, оказались изданными за границей. Во время пребывания моего в Полтаве в 1920 году я несколько раз виделся с Владимиром Галактионовичем. В результате нашей беседы им предложена была комбинация: он-де пришлет мне несколько писем, в которых откровенно изложит свою точку зрения на происходящие в России события. Я, со своей стороны, по получении писем, поговорив с ЦК партии, удобно ли их печатать, причем за мною оставалось право ответить на них теми аргументами, которые я найду подходящими. Таким образом, письма должны были быть изданы как письма Короленко ко мне с моими ответами. К сожалению, какие-то особенности почты или передачи писем ко мне вообще повели к тому, что я получил лишь первое, второе и четвертое письмо, остальные до меня не дошли. Я два раза просил Короленко дослать мне не дошедшие до меня письма, но никакого ответа на это от него не получил. Затем последовала смерть писателя. Я вновь обратился к семье Короленко, прося дослать мне неполученные письма. Вновь никакого ответа, а затем — появление этих писем за границей без всякого моего ответа на них. Таковы обстоятельства, о которых ходит много неправильных слухов. Отношения между мною и Владимиром Галактионовичем в течение всего моего пребывания в Полтаве были самыми сердечными» (Луначарский А. В. Собр. соч.: В 8 т. М., 1968. Т. 2. С. 134).