Том 3. Лорд Аффенхем и другие - [32]

Честер, стоявший у дверей рядом с Энн, оглядывал собрание с добродушным презрением большого пса к многочисленной своре мелкоты. Рослый, обветренный всеми ветрами, в чем-то очень похожий на Энн, он был бы похож на нее еще больше, если б не то, что часть лица ему содрал рассерженный ягуар, с которым у него вышли разногласия несколько лет назад в перуанских джунглях.

— Тебе нравится? — поинтересовался он.

— Да нет, мне все равно.

— Грустно, конечно, расставаться с тобой, но я рад, что уезжаю сегодня вечером. Кто все эти люди?

Энн оглядела гостей.

— Вот Эрнс Уисден, драматург, вон, разговаривает с Лорой Диллейн Портер, дамской писательницей, феминисткой. А там — Клара, скульптор, со взбитыми волосами. Рядом с ней…

Честер прервал этот перечень сдавленным зевком.

— А где старина Питер? Разве он не посещает эти сборища?

— Бедный дядя Питер! — засмеялась Энн. — Если ему случается вернуться из конторы прежде, чем разойдутся гости, он прокрадывается к себе и сидит там до полной безопасности. Последний раз, когда я заставила его идти на вечеринку, на него набросилась дамочка и битый час трещала о безнравственности бизнеса. По-моему, она была твердо убеждена, что миллионеры — грязная накипь земли.

— Он никогда не умел постоять за себя, — взгляд Честера, блуждая по залу, внезапно остановился. — А кто вон тот парень? По-моему, где-то я его встречал.

Постоянное кружение гостей оживляло обстановку. Всякий раз, как толпа чуть-чуть успокаивалась, тут же снова что-то будоражило ее. Объяснялось это неумеренной активностью миссис Пэтт — она считала, что хорошая хозяйка не оставит гостей в покое. С того момента, когда зал начинал заполняться, и до минуты, когда он пустел, она неустанно сновала взад-вперед, напоминая ястреба, парящего над цыплятами, или гарцующего коня. В результате гости беспрестанно образовывали новые комбинации и сочетания, сталкиваясь на манер тех движущихся манекенов, которых можно увидеть в витринах бродвейских магазинов, где они вращаются на металлическом диске, а, столкнувшись друг с другом, вынуждены менять направление. В этом и состояла изюминка светских приемов, способствующих обогащению ума, о котором уже упоминалось: слушая дискуссию об искренности Оскара Уайльда, гость никогда не знал, не сменится ли она на середине фразы спором о глубинном смысле русского балета.

Нырнув в группу, в которой царила резковатая женщина, громогласно и весело разглагольствовавшая о суффражистках, миссис Пэтт извлекла из гущи высокого блондина с милым и пустым лицом. Несколько последних минут он сидел, напряженно выпрямившись, сложив руки на коленях, настолько походя при этом на хориста, замыкающего ряд в шоу, что вряд ли кто-нибудь удивился бы, если бы он запел.

Энн проследила за взглядом отца.

— Ты про кого? Того, что с тетей Нестой говорит? А теперь они подошли к Уилли Патриджу? Вон того?

— Да. Кто это?

— Ну, знаешь! Ты же сам ввел его к нам. Это лорд Уизбич! Пришел к дяде Питеру с рекомендательным письмом от тебя. Ты с ним в Канаде познакомился.

— А-а, теперь вспомнил! Да, переночевали вместе одну ночь в палатке. Раньше его не видел. Говорит, ему нужно письмо к старому Питу, не знаю уж зачем, я и нацарапал карандашом на конверте. В покер играет — блеск! Досуха меня выдоил. Да, в нем что-то есть. Ты не смотри, что он похож на опереточного простофилю. Он очень умный.

Энн задумчиво взглянула на отца.

— Странно, папа, что ты открываешь мне скрытые достоинства лорда Уизбича. Я как раз пытаюсь принять решение. Он хочет, чтобы я вышла за него замуж.

— Вот как! Думаю, не он один, а? — Честер с интересом взглянул на дочку. То, что она так выросла и стала красавицей, всегда приводило его в недоумение. Он никак не мог избавиться от образа долговязой девчонки в короткой юбочке. — Отказываешь, наверное, без конца?

— Каждый день. С 10-ти до 4-х, с перерывом на ленч. Как на службе.

— А лорд Уизбич тебе нравится?

— Не знаю, — честно ответила она. — Вроде симпатичный. Главное, совсем другой. Большинство мужчин, которых я знаю, все на одну колодку. А лорд Уизбич, и еще один… Вот эти двое — другие.

— А второй кто?

— Его я едва знаю. Познакомились на пароходе. Честер снова взглянул на часы.

— Решай сама, Энн. Хорошо иметь такую дочь — нет, я не так сказал. Хорошо знать, что насчет тебя я могу не беспокоиться. Не надо давать тебе советов. Ума у тебя раза в три больше, чем у меня. Да и не из тех ты девушек, что примут совет. Ты всегда знала, еще совсем малышкой, чего хочешь. Ну что ж, если идешь проводить меня на пароход, пора и отправляться. Где машина?

— Ждет у дверей. А с тетей Нестой прощаться не будешь?

— Что? Нырять в эту свору койотов? — встревожился Честер. — Да меня на куски разорвут ошалелые художники! Вдобавок, глупо поднимать шум из-за ерунды — уезжаю я ненадолго и недалеко, всего лишь в Колумбию.

— Сможешь на воскресенье к нам заглядывать, — пошутила Энн.

Приостановившись в дверях, она оглянулась на светловолосого лорда Уизбича — тот оживленно беседовал с ее теткой и Уилли Патриджем, и последовала за отцом. Садясь за руль, она была чуть задумчива. Нечасто ее независимой натуре требовалась поддержка со стороны, но сейчас ей полубессознательно хотелось, чтобы отец у нее был не такой безразличный. Тогда она попросила бы его помочь ей, и они решили бы проблему, мучившую ее больше трех недель, с того дня, как лорд Уизбич попросил ее выйти за него замуж и она пообещала дать ответ по возвращении из Англии. Уже несколько дней она в Нью-Йорке, но так ни на что и не решилась, хотя была из тех девушек, которым нравится решительность в действиях и мыслях и у себя, и у других. Отца Энн любила умозрительно и отстраненно, как и он ее, и великолепно понимала, что надеяться на совет не стоит.