Том 3. Драмы - [4]

На лучший путь. Там нет цветов,

Там терния, но цель, к которой мы

Приходим, веселит нас – а былое

Печально или весело, смотря по тем

Мгновениям, когда о нем воспоминаешь.

Итак, всего важней последствие;

Коль к доброму концу деянья наши,

То способы всегда уж хороши,

Какие б ни были, – страшись Фернанда!

Он льстит тебе, обманет – или,

Положим, на тебе он женится –

Но это для того, чтоб быть богаче.

Алварец

Да этого не будет никогда;

Скорей все мертвые воскреснут.

Соррини

Не говорите этого – бывают

Такие случаи. Но вас, Эмилия,

Прошу бояться пламенной любви.

Быть может, притворяется Фернандо?

Послушайте, я расскажу вам случай,

Которому свидетель был в Мадрите,

При инквизиции святой.

У девушки одной любовник был,

Красивый, молодой и умный малый,

И, так сказать, на всё удалый.

И он красавицу мою любил,

И очень долго это продолжалось;

Как наконец заметила она,

Что, от нее без грусти удаляясь

Под разными предлогами, не стал

Он находить веселья в разговоре нежном,

Что к ней он вовсе охладел,

Что не дивился уж красе ее наряда,

И призывающего взгляда

Он понимать уж не умел.

Как женщине всё это не заметить,

Когда вся жизнь ее в том только состоит?..

Вот ревность в грудь ее, как червь, закралась

И долго сердце горькое точила…

Ну, просто, без обиняков скажу,

Она любимца отравила,

И он скончался в двое суток.

Но так как бедный сей испанец

Служил при инквизиции писцом,

То в дело все вошли по праву мщенья:

Преступницу наказывали долго,

Именье в пользу церкви обратив, –

И наконец замучили до смерти!

(Все содрогаются.)

Вот следствия любви!.. Страшись, Эмилия.

На мячик сердце в нас походит, положи

Ты на крутой горе его тихонько,

И он не тронется – но раз толкнув,

За ним хоть бросишься, но не догонишь.

Не так ли говорю я?

Алварец

Точно так.

Вы совершенно справедливо поступили

С несчастною преступницей! – как? Отравить

Служителя священной инквизиции?

Она мученья смерти заслужила.

Соррини

Нет! Я совсем не говорю сего.

(Кидая взор на Эмилию)

Я слишком жалостлив, – насильно

Меня заставили бумагу подписать;

Все члены у меня хладея трепетали,

И осуждал мой ум, что пальцы написали!.

Но такова судьба судей земных!

Все люди мы; и ослепленье страсти,

Безумное волнение души, должны мы

Прощать, когда мы излечить не в силах.

Донна Мария

Ах! Я и прежде так судила.

Алварец

И в самом деле правда это!

Соррини (радостно в сторону)

Они меня боятся!

Эмилия

Позволь тебя спросить мне, батюшка,

К чему всё это клонится.

Алварец

К тому,

Что не должна ты плакать и крушиться

Об том, что более Фернандо не увидишь, –

Он нагрубил мне нынче. И навеки

Его из дому я прогнал.

Не смей с ним видеться тихонько; и́наче

Страшися оскорбленного отца…

Прощаю я твою любовь, как бы порок,

В котором ты исправилась. Надеюсь,

Что это будет так по крайней мере.

Соррини

Утешьтесь, нежная Эмилия!

Любовь пройдет, самим вам будет легче.

Эмилия(сквозь слезы)

Довольно и того, что сделали,

Но для чего смеяться надо мной?..

(Плачет.)

(Эмилия уходит, закрыв глаза платком. Все в изумлении.)

Соррини

Как резко вы сказали, Алварец!

Нечаянный удар вослед себе

Ведет раскаянье нередко.

Алварец

Э! Нужды нет, отец Соррини, –

Ведь надо было бы открыть;

А чем скорей, тем лучше…

Соррини

Не всегда.

Вы знаете ли: женщина – цветок,

Который, если вы его согнете вдруг, –

Изломится.

Донна Мария

Да не угодно ль вам

Позавтракать, отец Соррини.

Соррини

Благодарю, прекрасная Мария!

Земная пища часто не должна

Ласкать того, кто пищею духовной

Владеет. До свиданья! Донна, до свиданья!

И вы, почтенный друг мой, Алварец!

Желаю, чтоб небес благословенье

Сошло на дом ваш… и… чтоб ваша дочь

Утешилась скорей; я думаю,

Она и не замедлит. Ха! Xa! Xa! Прощайте!

(Уходит, низко кланяясь.)

Алварец

Когда еще нам сделать честь придет

Вам в голову, то, верьте мне,

Открыты будут ежедневно двери

Мои для вас… как сердце… (кланяясь) одолжите!

(Соррини, провожаемый до двери, уходит наконец.)

Ну, слава богу!.. Он такой смиренный,

Что и не знаешь, что сказать ему.

Боюсь таких людей, которые всегда

На языке своем имеют: да! И да!

Хоть сердятся они – не знаешь извиниться,

Затем, что с виду всем довольны.

Но с кем бранился я – с тем можно помириться!..

(Уходят все.)

Сцена II

(Ночь. Театр являет сад и балкон с левой стороны. На него выходит Эмилия. Балкон соединен ступенями с садом. Эмилия сидит.) (Месяц над деревьями.)

Эмилия

Всё тихо! – только это сердце беспокойно;

Неблагодарный! Я его просила,

Чтобы хоть для меня он удержался.

Ужели для меня не мог он? – вот мужчины!

Ужели мненье моего отца

Ему дороже, чем любовь моя?

Теперь уж некому меня утешить;

(Молчание.)

Уж эти мачехи! – презлобные творенья;

И этот иезуит! – ведь надобно ж

Мне окруженной быть таким народом!..

О! Если б мог прекрасный месяц озарить

Хотя последнее свиданье наше.

Фернандо разлюбил меня конечно,

А то бы он пришел проститься; я прощаю

Его горячность; но зачем нейдет

Он извиниться в этом предо мною…

Ему грозил отец мой; это правда!

Попробую сойти!

(Сходит с балкона.)

Там кто-то шевелится!

Как бьется сердце!.. Но чего бояться:

Ведь я одна… а если кто-нибудь!..

Кто там?.. Тень шевелится на земле…

Ах! Боже мой!.. Куда уйду…

Слышен голос

Эмилия!..

Эмилия

Ах! Ах! Святой Доминго, помоги![17]

Злой дух ко мне идет.

(В страхе не знает, что делать.)