— Но долгота и не нужна! — заявил Джон Манглс. — Зная страну и широту, я берусь найти место бедствия.
— Следовательно, нам все известно? — спросила леди Гленарван.
— Все, дорогая Элен, и я могу заполнить теперь то, что смыла морская вода, с такой легкостью, словно писал бы этот документ под диктовку самого капитана Гранта.
Тут Гленарван снова взял перо и, не колеблясь, написал следующее:
«7 июня 1862 года трехмачтовое судно «Британия», из порта Глазго, затонуло у берегов Патагонии в Южном полушарии. Два матроса и капитан Грант попытаются достичь берега, где окажутся в плену у жестоких индейцев. Они бросили этот документ под… градусами долготы и 37°11’ широты. Окажите им помощь, или они погибнут».
— Хорошо! Хорошо, дорогой Эдуард! — воскликнула леди Элен. — Если этим несчастным суждено когда–нибудь вновь увидеть свою родину, то они будут обязаны вам своим спасением.
— Они увидят ее! — ответил Гленарван. — Теперь этот документ совершенно точен, совершенно ясен, совершенно достоверен, и Англия, не задумываясь, придет на помощь трем своим сынам, заброшенным на пустынный морской берег. То, что она когда–то сделала для Франклина и для многих других, то она сделает и для потерпевших крушение на «Британии».
— Но ведь у этих несчастных, — сказала Элен, — несомненно, остались семьи, которые оплакивают их гибель. Быть может, у бедного капитана Гранта есть жена, дети…
— Вы правы, дорогая моя, и я немедленно уведомлю их, что не вся надежда на спасение утрачена. А теперь, друзья мои, поднимемся на палубу, вероятно, мы приближаемся к порту.
Действительно, «Дункан», ускорив ход, шел в эту минуту вдоль берегов Бутла, оставив справа от себя Ротсей, очаровательный маленький городок, приютившийся в плодородной долине. Яхта вышла в узкий фарватер залива, проплыла мимо Гринока и в шесть часов вечера бросила якорь у подножья базальтовой скалы Думбартона, на вершине которой высился знаменитый замок шотландского героя Уоллеса.
На пристани ждал экипаж, который должен был отвезти Элен и майора Мак—Наббса в Малькольм—Касл; Гленарван, обняв молодую жену, поспешил к поезду, отправлявшемуся в Глазго.
Но перед отъездом он прибегнул к быстрейшему способу извещения — телеграфу, и несколько минут спустя в редакции газет «Таймс» и «Морнинг кроникл» пришло следующее сообщение:
«За справками о судьбе трехмачтового судна «Британия» из Глазго и о капитане Гранте обращаться к лорду Гленарвану, Малькольм—Касл, Люсс, графство Думбартон, Шотландия».
ГЛАВА ТРЕТЬЯ Малькольм—Касл
Малькольм—Касл, один из самых поэтических замков горной Шотландии, расположен вблизи деревни Люсс над живописной долиной. Прозрачные воды озера Ломонд омывают гранит его стен. С незапамятных времен замок принадлежал роду Гленарван, сохранившему на родине Роб—Роя и Фергуса Мак—Грегора гостеприимные обычаи старинных героев Вальтера Скотта.
Когда в Шотландии вспыхнула революция, то у многих вассалов, которые не могли уплатить своим бывшим ленным землевладельцам высокую арендную плату, земли были конфискованы. Некоторые из них погибли от голода, другие стали рыбаками, а иные эмигрировали. Отчаяние охватило всех. Одни только Гленарваны полагали, что верность данному слову обязательна для всех людей как знатных, так и простых и не нарушили договоров со своими арендаторами. Ни один из них не покинул родной кров, не расстался с землей, где покоился прах его предков, все продолжали жить на тех же землях, которые некогда арендовали у своих господ. Итак, в эту эпоху всеобщей ненависти и вражды у Гленарвана, как в замке Малькольм—Касл, так и на борту «Дункана», служили лишь шотландцы. Все были потомками бывших вассалов Мак—Грегора, Мак—Фарлана, Мак—Наббса, Мак—Ногтона, все были уроженцами Стирлинга или Думбартона, все — люди честные, душой и телом преданные своему господину. Некоторые говорили даже на гэльском языке горной Шотландии.
У лорда Гленарвана было огромное состояние. Он делал много добра, и его доброта превосходила даже его щедрость, ибо доброта неисчерпаема, а щедрость имеет пределы.
Землевладелец Люсса, лерд Малькольм являлся в палате лордов представителем своего графства. Будучи иакобитом (сторонником Стюартов), он отнюдь не заискивал у Ганноверского дома и не был в чести у государственных мужей Англии, главным образом, потому, что придерживался обычаев своих предков и стойко противился политическому нажиму «этих южан».
Но лорд Гленарван не был ни реакционером, ни человеком ограниченного ума и узких воззрений. В своем графстве он поощрял все передовое, в душе же оставался страстным патриотом–шотландцем, и, участвуя в состязаниях Королевского Темзинского яхт–клуба, радел лишь о славе родной Шотландии.
Эдуарду Гленарвану было тридцать два года. Он был высокого роста, с несколько суровыми чертами лица, но необыкновенно добрыми глазами. От него так и веяло поэзией горной Шотландии. Он слыл человеком исключительной отваги, предприимчивым и благородным. Это был Фергус XIX столетия, необычайно добрый, совершеннее, чем сам святой Мартин, способный единственное рубище свое отдать бедняку.
Лорд Гленарван был женат всего три месяца. Его жена, Элен, была дочерью известного путешественника Вильяма Туффнеля, ставшего, как многие другие, жертвой страсти к географическим открытиям.
