Том 3. Алый меч - [193]

И сила яркая растет во мне.

Колдует ли душа моя иль молится, –

Не ведаю; но радостна мне весть…

Я чую, время пополам расколется,

И будущее будет тем, что есть.

Все чаянья, – все дали и сближения,

В один великий круг заключены.

Как ветер огненный, – мои хотения,

Как ветер, беспреградны и властны.

И вижу я, – на ком-то загораются

Сияньем новым белые венцы…

Над временем, во мне, соприкасаются

Начала и концы.

1904

Днем

Я ждал полета и бытия.

Но мертвый ястреб – душа моя.

Как мертвый ястреб, лежит в пыли,

Отдавшись тупо во власть земли.

Разбить не может ее оков.

Тяжелый холод – земной покров.

Тяжелый холод в душе моей,

К земле я никну, сливаюсь с ней.

И оба мертвы – она и я.

Убитый ястреб – душа моя.

1904

Свобода

Я не могу покоряться людям.

Можно ли рабства хотеть?

Целую жизнь мы друг друга судим, –

Чтобы затем – умереть.

Я не могу покоряться Богу,

Если я Бога люблю.

Он указал мне мою дорогу,

Как от нее отступлю?

Я разрываю людские сети –

Счастье, унынье и сон.

Мы не рабы, – но мы Божьи дети,

Дети свободны, как Он.

Только взываю, именем Сына,

К Богу, Творцу Бытия:

Отче, вовек да будут едино

Воля Твоя и моя!

1904

Всё кругом

Страшное, грубое, липкое, грязное,

Жестко-тупое, всегда безобразное,

Медленно рвущее, мелко-нечестное,

Скользкое, стыдное, низкое, тесное,

Явно довольное, тайно-блудливое,

Плоско-смешное и тошно-трусливое,

Вязко, болотно и тинно застойное,

Жизни и смерти равно недостойное,

Рабское, хамское, гнойное, черное,

Изредка серое, в сером упорное,

Вечно лежачее, дьявольски косное,

Глупое, сохлое, сонное, злостное,

Трупно-холодное, жалко-ничтожное,

Непереносное, ложное, ложное!

Но жалоб не надо; что радости в плаче?

Мы знаем, мы знаем: всё будет иначе.

1904

СПБ

Не здесь ли?

Я к монастырскому житью

Имею тайное пристрастие.

Не здесь ли бурную ладью

Ждет успокоенное счастие?

В полночь – служенье в алтаре,

Напевы медленно-тоскливые…

Бредут, как тени, на заре

По кельям братья молчаливые.

А утром – звонкую бадью

Спускаю я в колодезь каменный,

И рясу черную мою

Ласкает первый отсвет пламенный.

Весь день – работаю без дум,

С однообразной неизменностью,

И убиваю гордый ум

Тупой и ласковой смиренностью.

Я на молитву становлюсь

В часы вечерние, обычные,

И говорю, когда молюсь,

Слова чужие и привычные.

Так жизнь проходит и пройдет,

Благим сияньем озаренная,

И ничего уже не ждет

Моя душа невозмущенная.

Неразличима смена дней,

Живу без мысли и без боли я,

Без упований и скорбей,

В одной блаженности – безволия.

1904

Победы

Звезды люблю я и листья весенние, –

Темную землю и алую кровь.

Чем сочетанья во мне совершеннее,

Тем горячее и тем неизменнее

Жадного сердца живая любовь.

Шорохи теплые, прикосновения

Хаоса черного, – вас ли губить?

О, не пред образом мрака и тления,

Не пред угрозою всеразрушения

Может живая любовь отступить!

Темные шорохи, слепорожденные,

Я ли закрою пред вами лицо?

Безблагодатные и беззаконные,

Вас я хочу разбудить, мои сонные,

Вас заключить в световое кольцо.

Небо от крови закатной червоннее…

Мне ль по мостам золотым не идти?

С каждым мгновеньем люблю неуклоннее,

С каждым мгновеньем любовь озареннее,

Ближе воскресная смерть на пути!

1906

Успокойся?

Своей рукою Вседержитель

К спасенью хочет привести.

И уготована обитель,

И предназначены пути.

Всё решено от Духа Свята,

Он держит всех судеб ключи,

Он всех спасет. Не трогай брата,

Не убеждай… Оставь. Молчи.

Но если всем своя дорога,

И есть завет: не прекословь, –

Зачем же нам, по воле Бога,

Дана – бездейственно – Любовь?

1904

Дождичек

О, веселый дождь осенний,

Вечный – завтра и вчера!

Всё беспечней, совершенней

Однозвучная игра.

Тучны, грязны и слезливы,

Оседают небеса.

Веселы и шепотливы

Дождевые голоса.

О гниеньи, разложеньи

Всё твердят – не устают,

О всеобщем разрушеньи,

Умирании поют.

О болезни одинокой,

О позоре и скорбях

Жизни нашей темноокой,

Где один властитель – Страх.

И, пророчествам внимая,

Тупо, медленно живу,

Равнодушно ожидая

Их свершенья наяву.

Помню, было слово: крылья…

Или брежу? Всё равно!

Без борьбы и без усилья

Опускаюсь я на дно.

1904

Они

Звенят, поют, проходят мимо,

Их не постичь, их не догнать,

Во мглу скользят неуловимо –

И возвращаются опять…

Игра и дымность в их привете,

Отсветы мыслей, тени слов…

Они – таинственные дети

Еще несознанных миров.

Не жизнь они – но жажда жизни,

Не звуки – только дрожь струны.

Своей мерцающей отчизне

Они, крылатые, верны.

А я, разумный и безвластный,

Заворожить их не могу,

Остановить их лет неясный,

Зажечь на этом берегу.

Я только слышу – вьются, вьются,

Беззвонный трепет я ловлю.

Играют, плачут и смеются,

А я, безвластный, – их люблю.

1904

Коростель

А. К.

«Горяча моя постель…

Думка белая измята…

Где-то плачет коростель,

Ночь дневная пахнет мятой.

Утомленная луна

Закатилась за сирени…

Кто-то бродит у окна,

Чьи-то жалобные тени.

Не меня – ее, ее

Любит он! Но не ревную,

Счастье ведаю мое

И, страдая, – торжествую.

Шорох, шепот я ловлю…

Обнял он ее, голубит…

Я одна – но я люблю!

Он – лишь думает, что любит.

Нет любви для двух сердец.

Там, где двое, – разрушенье.

Где начало – там конец.

Где слова – там отреченье.

Посветлеет дым ночной,

Встанет солнце над сиренью,

Он уйдет к любви иной…

Было тенью – будет тенью…

Горяча моя постель,

Светел дух мой окрыленный…

Плачет нежный коростель,

Одинокий и влюбленный».