Том 27. Письма 1900-1901 - [194]

. А. П. Чехов и медицина. — «Русские ведомости», 1906, № 91, 5 апреля).

3265. О. Р. ВАСИЛЬЕВОЙ

20 января (2 февраля) 1901 г.

Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Чехов, Лит. архив, стр. 55.

Записка. Год устанавливается по письму Васильевой (ГБЛ) от января 1901 г. (помечено Чеховым: «суббота» и «01.I»), на которое отвечает Чехов.

Васильева ответила запиской в этот же день (ГБЛ).

Вы пишете про бумагу… — В своем письме Васильева спрашивала: «…где здесь можно найти такую бумагу, как листок, который я Вам прилагаю? Мне она серьезно очень нужна и сегодня».

3266. О. Л. КНИППЕР

20 января (2 февраля) 1901 г.

Печатается по подлиннику (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 91.

Телеграмма. Датируется по служебной помете на бланке: Принята 20/I 1901.

Ответ на телеграмму О. Л. Книппер от 19 января 1901 г. (Переписка с Книппер, т. 1, стр. 290).

Santé merveilleuse. — В телеграмме Книппер содержалась просьба: «Télégraphie santé inquiète. Olga» («Телеграфируй здоровье. Беспокоюсь. Ольга»).

3267. О. Л. КНИППЕР

20 января (2 февраля) 1901 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 91–92.

Ответ на письмо О. Л. Книппер от 13 января 1901 г. Книппер ответила 26 января (Переписка с Книппер, т. 1, стр. 278–279 и 296–298).

В III акте шум… — См. об этом в письме к Книппер от 17 января^*.

Тебя Алексеев в своих письмах очень хвалит и Вишневский тоже. — В письме от 29 декабря 1900 г. А. Л. Вишневский писал: «Книппер, по-моему, будет удивительно хорошо играть Машу — у нее превосходный тон» (ГБЛ). Отзыв К. С. Станиславского об игре Книппер см. в примечаниях к письму 3240^*.

Вершинин произносит «трам-трам-трам» — в виде вопроса… — Вл. И. Немирович-Данченко вспоминал, что эти реплики вызывали недоумение актеров и при первой читке «Трех сестер» в Художественном театре в присутствии Чехова. Однако, «…когда к нему обращались актеры за разъяснением таких мест в ролях, которые казались неясными, он не только не пускался в длинные объяснения, но с какой-то особенной категоричностью отвечал краткими, почти односложными замечаниями. Например, спрашивали его, что это такое:

Маша: Тра-та-та?

Вершинин: Тра-та-та…

Маша: Тра-ра-рам тим-там?

Вершинин: Та-ра-рам там-там.

Чехов отвечал, пожимая плечами:

— Да ничего особенного. Так, шутка.

И сколько потом к нему ни приставали за разъяснением этой шутки, он ничего не ответил. И актерам не легко было найти свою внутреннюю задачу для передачи этой шутки» (см. предисловие Вл. И. Немировича-Данченко к кн. Н. Эфроса «„Три сестры“ в постановке Московского Художественного театра», II, 1919, стр. 8). В письме от 13 января Книппер спрашивала: «Насчет „трам-трам“ возникают сомнения. Немирович думает выпевать их сигналами, как горнисты, конечно с мимикой. Если просто говорить, может выйти грубо или непонятно. Напиши и об этом».

…я на тебя надеюсь ~ ты хорошая актриса. — О впечатлении от исполнения Книппер роли Маши в «Трех сестрах» Т. Л. Щепкина-Куперник писала: «Окончательное признание Книппер большой актрисой пришло в пьесе „Три сестры“. В этой роли Книппер достигла вершин своего таланта; лучше, полнее, правдивее она не раскрыла ни одного образа, хотя и сыграла много ролей, и сыграла превосходно <…> Эта роль, в которой так немного слов, была самой красноречивой ее ролью <…> Глядя на ее Машу, вы как будто сразу видели все: и ее неуютную, предоставленную равнодушной прислуге квартирку, где наводит порядок педантичный, добродушный Кулыгин <…> Вы видели и ее жизнь с нелюбимым мужем <…> И ее жалость к <его> доброте, мешающая ей порвать с ним, решиться уйти из этой беспросветной скуки, в которую превратилось ее существование. И полное отсутствие интереса к своей внешности, выражающееся в вечном черном платье. Весь рассказ о ней уже написан в одной ее фигуре, и с первой минуты эта черная фигура, молчащая над книгой, приковывала к себе внимание, и вы чувствовали, что недаром она молчит, в этом молчании таится возможность готовящейся драмы, и оторваться от нее было нельзя. Странно отозвалось в душе — „У лукоморья дуб зеленый“ — какой-то порыв Маши к сказке, к мечте, не дающей ей покоя <…> ее слезы, дрожащие под смехом, чтобы не расстроить сестру <…> И вот — встреча с Вершининым <…> Их чувство было обречено на гибель. И эту трагическую обреченность Книппер передавала в последнем акте незабываемо <…> Великая М. Н. Ермолова — когда в первый раз смотрела „Три сестры“ — пришла к О. Л. за кулисы и в слезах обняла ее, не находя слов для того, чтобы высказать, какой отклик в ее творческой душе нашла игра молодой артистки» (Т. Л. Щепкина-Куперник. О. Л. Книппер-Чехова в ролях пьес А. П. Чехова. — Ежегодник МХТ, 1945, стр. 528–530).

Я же говорил тогда… — Вероятно, перед отъездом из Москвы в Ниццу, во время первоначальных обсуждений постановки пьесы.

…труп Тузенбаха проносить неудобно по Вашей сцене. ~ Я писал ему… — См. письмо 3257^* и примечания к нему^*.

А 400 р. в самом деле маловато… — Книппер сообщала 13 сентября: «В театре идут переговоры Немировича с актерами о будущем сезоне. Санин говорит, что мне прибавляют 400 руб. Я не жадна, но, право, по моей работе, потому что мне больше всех приходится тратиться на туалеты — это маловато, правда? Во всяком случае я уговорюсь, чтобы все туалеты были за счет дирекции».