Том 23. Статьи 1895-1906 - [24]

— Стерпится — слюбится!

— Не робь! Спервоначалу оно, точно, невтерпёж будет… а потом — ничего!

Провожали её заботливые и сердобольные родные и знакомые.

Проводили.

…Прошла ночь, и наутро девушка, противу своего желания превращённая в женщину, с ужасом посмотрела на то, что ожидает её впереди.

Изо дня в день жизнь под одной крышей с человеком, которого она не может считать ни чем иным, кроме похитителя её девичества и бесконтрольного владыки её, — владыки против воли, — кому улыбнётся такая жизнь?

А молодой супруг пылает страстью, и чем больше сопротивлений с её стороны, тем ярче горит эта страсть. Измученная, она становится пассивной, но и это не избавляет её от ласк, противных ей.

Тогда она впадает в отчаяние и решается лучше перечувствовать сразу боли агонии, чем переживать их изо дня в день в течение долгих годов.

Три коробки спичек, растворённые в воде и принятые внутрь, она считает достаточно сильным средством против жизни.

И вот она приняла фосфор.

Но судьба — против неё. Влюблённый муж бдителен… на сцену является доктор, и она спасена.

Для чего спасена? Для той же жизни, полной позора и мучений, — которой она предпочитает смерть?

Не было ли бы гуманнее оставить за этой рабой её право на смерть?

Согласитесь, что это чрезмерно, по-инквизиторски жестоко — изломать, исковеркать человеку жизнь, оскорбить, опозорить, выпачкать его и, когда он после всех пережитых пыток предпочтёт им смерть, лишить его права на это, вылечить и снова пытать.

Торквемада был изобретательный человек, но я думаю, что он с удовольствием признал бы в родных этой девушки людей, достойных его похвал и внимания, и уж, наверное, крепко пожал бы им руки за то, что они умеют быть совсем недурными инквизиторами в наш такой гуманный век.

Но разве она, эта жертва наших диких нравов, не может повторить своей попытки, как-нибудь усыпив бдительность своих мучителей — людей, которые, несомненно, любят её по-своему.

Избави боже от такой любви!

Ведь в родительских чувствах животных и то больше гуманности и внимания к детищу, чем в чувствах родственников этой девушки.

Ни одна свинья не утопит своего поросёнка в помойной яме, заботливо отталкивая его от края её и предупреждая о возможном казусе добродушно ворчливым хрюканьем.

А здесь мы видим нечто обратное.

Действуют люди — и толкают родного человека к гибели, — толкают, несмотря на то, что он упирается, протестует…

Столкнули…

Что же теперь?

Остаётся пожалеть о том, что уголовный кодекс не всё предусмотрел, так, например, он не установил наказания за любовь родителей к своим детям.

Очерки и наброски

О жене, проданной за 40 рублей

Бытописателями наших дней отмечена одна характерная особенность современных драм, — эта особенность: желание произвести эффект, ошеломить публику во что бы то ни стало и хоть на один день стать самой интересной темой газетных хроник и главным предметом внимания публики.

Но как ни гадки и как ни печальны драмы этого рода, в них всё-таки всегда можно усмотреть нечто смягчающее вину их героев.

Это нечто ясно видно в поведении героев: беспокойное метание из стороны в сторону, тревожное искание чего-то нового, — может быть, новых форм жизни, новых впечатлений — тоскливая неудовлетворённость, какая-то раздражительная и смутная жажда жизни, как можно больше нервной жизни, как можно больше впечатлений.

В общей путанице современных драм эти симптомы являются чем-то таким, что как бы подаёт надежду на исправление человека.

У него есть желание жизни, он ищет — значит, он ещё жив духовно, и, хотя он безнравственно и нелепо гибнет, — всё-таки можно надеяться, что он изменит направление.

Но есть драмы более знаменательные, более мрачные по содержанию и значению, — драмы, образец которых так рисует одна из одесских газет.

Недавно, рассказывает газета, в одном из посёлков Таганрогского округа совершена продажа живого человека при следующих характерных обстоятельствах. Один из жителей посёлка, бедный и захудалый мужичонка, неудачник, изо дня в день перебивавшийся с хлеба на воду, заметил, что его жена, красивая и бойкая бабёнка, сильно приглянулась «интеллигентному человеку», сельскому хозяину X. Мужичок захотел извлечь из симпатии «интеллигентного человека» к его жене некоторые выгоды в свою пользу.

Подумав, он явился к почтенному интеллигенту, и между ними произошло приблизительно следующее объяснение:

— Тебе, — имярек, — жена-то моя по вкусу? — спрашивает мужичок.

— Хорошая баба… — соглашается интеллигент.

— Так, — почёсывается мужичок. — Это хорошо… Чего же ты теперича сделаешь? — бесхитростно идёт он к своей цели.

— А что? — уклоняется от объяснения развитой интеллигент.

— Ничего. Я, как, значит, муж ейный, то и любопытно мне… Да ладно, будем говорить просто, начистую, значит.

— Давай! — соглашается интеллигент.

— Важно… Ну, так вот что. Коли тебе она по губе, то и бери ты её у меня, когда, значит, захочешь. Бери и забавляйся… идёт?

— То есть как так? — вопрошает осторожный интеллигент.

— А так, очень просто! Нужно тебе её, может, завтра — бери, и больше никаких! Понял?

— Спасибо, брат! — говорит обрадованный интеллигентный человек.