Том 21. Приключения Мишеля Гартмана. Часть I - [132]

— Полноте! Не стесняйтесь при мне, — засмеялась трактирщица. — Я честная женщина и француженка в душе. У меня пять сыновей в армии в эту минуту. Двое в Страсбурге, а три остальных ведут партизанскую войну. Разве долг не велит защищать отечество?

— Вы достойная женщина и мы искренне благодарим вас за то, что вы для нас делаете, — сказал Мишель, с трудом приподнимая голову.

— Постойте, господин офицер, не говорите еще, — с живостью остановила она его. — Я поставила кое-что греть в печке для вас. Более усталости голод изнурил вас. Когда покушаете немного хорошего бульону и кусочек чего-нибудь, вы точно переродитесь. Вот увидите.

— Но как же вы узнали?.. — начал Мишель.

— Что вы офицер? — перебила старуха. — Велика хитрость! Трудно угадать, нечего говорить! Несмотря на вашу костюмировку, я сразу увидала, кто вы. Разве вы думаете, что крестьянка непременно должна быть дурой? Я жена матроса, будет вам известно. Муж мой был при взятии Алжира. Дело давнее, как видите. Он участвовал и в крымской кампании. Констапелем был на корабле «ГенрихIV», потерпевшим такое страшное крушение, на которое, однако, моему старику жаловаться нечего; оно доставило ему крест и отставку. Видите, что мне, жене старого матроса, не трудно было узнать в вас военных. Но будьте покойны, вы здесь у друзей. Впрочем, пруссаки еще не показывались в наших краях, хотя, по дошедшим до нас слухам, они грабят и жгут все кругом.

— Мы от вас и скрываться не будем, добрая женщина, — ответил Мишель. — Вы не ошиблись в вашем предположении. Я, действительно, офицер из армии Мак-Магона. Мой товарищ унтер-офицер в одном полку со мною. Мы бежали из Седана после капитуляции и почти чудом успели пробраться сквозь все прусское войско, подвергаясь бесчисленным опасностям. Но теперь силы наши, особенно мои, совершенно истощились. Я не мог бы сделать шагу более, а между тем путь предстоит еще долгий.

— Не отчаивайтесь, господин офицер. Эта бедная хижина и все, что в ней, не исключая хозяев, в вашем распоряжении. Мой муж почтет за счастье, если вы останетесь у нас на все время, пока не поправитесь силами.

— Ваш муж в отсутствии? — спросил Паризьен.

— В отсутствии, любезный друг, — смеясь, ответила трактирщица. — С самого начала войны он обыкновенно ходит давать залпы, как он выражается, на десять или двенадцать кабельтовых от штирборта и бакборта нашего домишки, чтоб наблюдать, нет ли где улан и вовремя попотчевать их. Но солнце уже заходит. Старик мой скоро поворотит на другой галс, чтобы прийти на якорное место. Вот вы сейчас его увидите. Между тем, так как приемная эта открыта для всякого прохожего и в последние дни здесь немало проходило подозрительных людей, которые шныряют по лесу, то вы лучше ступайте за мною. Я поведу вас в соседнюю комнату, где вам будет удобнее и никто вас не увидит.

Посетители встали и пошли вслед за хозяйкой.

Добрая старуха ввела их в довольно просторную комнату, которой выбеленные известкою стены украшены были пятью-шестью расцвеченными гравюрами Эпиналя, изображающими морские сцены и вставленные под стеклом в рамки черного дерева.

Две кровати в виде гробов стояли у одной стены. Громадный камин, закрытый заслонкою, занимал другую стену. На камине стояли под стеклянными колпаками алебастровые часы с колонками и по обе стороны часов две вазы, также алебастровые, с искусственными цветами. Несколько стульев, два кресла, обитых трипом, и накрытый теперь стол с двумя приборами довершали меблировку комнаты.

— Садитесь, — пригласила хозяйка, — и будьте терпеливы. Через десять минут я принесу вам суп, которым останетесь довольны и в котором вы очень нуждаетесь, я вижу.

— Еще бы! — вскричал Паризьен, потирая руки.

— Мы отдаем себя в ваше полное распоряжение, добрая хозяюшка, — сказал Мишель. — Не знаю, право, как отплатить вам за ваше искреннее и добродушное гостеприимство.

— Баста! — весело вскричала старушка. — Об этом прошу не думать. Пейте и кушайте, а главное приходите в силы. Остальное вздор. Ведь вы у старого солдата, а с товарищами всегда поладить можно.

Она вышла и вскоре вернулась с суповой чашкой, от которой по всей комнате распространился приятный запах.

Несмотря на страшную усталость, гости усердно принялись есть. Добрая женщина с материнской заботливостью следила за всеми их движениями, подавала им наскоро приготовленные ею кушанья и приглашала их есть, не забывая между тем наполнять их стаканы, как только они опорожнивались.

Когда, наконец, два беглеца достаточно насытились, славная старушка мигом убрала со стола и вышла, посоветовав им лечь и выспаться, единственное средство, по ее мнению, возвратить себе бодрость.

Утолив голод, офицер и его спутник еще сильнее почувствовали утомление.

Они охотно последовали дружескому совету хозяйки и растянулись на постелях с наслаждением, которое испытывает, как бы силен ни был человек после того, что долго спал, не раздеваясь, как попало, на голой земле или на соломе.

Спустя десять минут они спали глубоким сном.

Они не умели бы сказать, сколько проспали времени, когда внезапно их разбудил знакомый звук близкой перестрелки.