Том 21. Письма 1888-1889 - [40]
Но кто же будет играть Иванова? Г. Сазонов, говорят, занят в другой пьесе.
Правда ли, что у Гамбургера Вы играли моего>* Медведя?
Я приеду 20-21-го января или даже 22-го.
Ананьеву Ваш поклон передан.
О чем еще написать Вам? Новостей нет никаких, морозы лютые, денег адски мало, геморрой страшный; у Корша дела катятся вниз по наклонной плоскости с быстротою курьерского поезда>*.
Вашему семейству передайте мой поклон и сердечную благодарность за хлеб за соль. Павлу Павловичу привет и приглашение не шикать моему многострадальному «Иванову»>*.
Все мои Вам кланяются.
Душевно преданный
А. Чехов.
Кудринская Садовая, д. Корнеева.
Суворину А. С., 4 января 1889>*
572. А. С. СУВОРИНУ
4 января 1889 г. Москва.
4 янв.
Дорогой Алексей Сергеевич, посылаю Вам для передачи Федорову две вставки и одну поправку>*. Если моя пьеса протянется лишние полчаса, то напечатайте это письмо, чтоб все знали, кто виноват. Вы виноваты! Если бы не Вы, вставок бы не было.
Сообщите мне, как имя и отчество Федорова-Юрковского; я перестану беспокоить Вас и буду отсылать свои поправки прямо по адресу виновника торжества. Скажите ему, что будут еще поправки и вставки, но только в том случае, если мне пришлют копию моей пьесы. У меня нет IV акта, нет почти второго и куска III. Попросите, чтобы посылаемые поправки имелись в виду при переписке ролей. Я пошлю их в цензуру не теперь, а 10–15 вместе с теми поправками, которые еще намерен учинить. Я окончательно лишил свою пьесу девственности!
Попросите напечатать в афишах, чтоб автора не вызывали до конца пьесы. Три акта пройдут гладко, а IV зарежет.
Татищев приглашал Вас отдаться политике и не заниматься пустяками? О дипломаты! Зачем же это он сам перевел «Эрнани»>*, зачем трудился писать малиновый дифирамб «Татьяне Репиной»?>* Зачем проедается у Савиной? Уверяю Вас, все они сами рады были бы заняться пустяками, да толкастики бог не дал. Конечно, политика интересная и захватывающая штука. Непреложных законов она не дает, почти всегда врет, но насчет шалтай-болтай и изощрения ума — она неисчерпаема и материала дает много. Я бы занялся ею охотно, рекомендовал бы ее и Алексею Алексеевичу, который чувствует к ней зуд. Но Вам не грешно быть холодным к ней. На своем веку Вы уж немало поработали для нее. Вы теперь семьянин, собственник, и самое подходящее для Вас — это отдаться художествам, хотя бы ради собственного удовольствия, на каковое Вы давно уже имеете право. Приятно сидеть у себя в палаццо и писать пьесу или же штудировать сочинения Чехова! Честное слово, на Вашем месте я не бросал бы ни театра, ни художественной критики, ни Н. Лаврецкого>*! Мне гораздо приятнее читать Вашу новую пьесу, чем услыхать, что Вы отвоевали у англичан Персию. Право, персы такие идиоты, а в Персии так жарко, что я бы всячески помогал англичанам, а не наоборот.
Вы пишете, что театр влечет к себе потому, что он похож на жизнь… Будто бы? А по-моему, театр влечет Вас и меня и иссушил Щеглова, потому что он — один из видов спорта. Где успех или неуспех, там и спорт, там азарт.
Мне хочется, чтобы моя пьеса была поставлена. Кто же этого не хочет? Главное, конечно, для меня деньги, но интересны и подробности. Мне, например, очень весело при мысли, что Анна Ивановна будет иронизировать мой успех или неуспех, мое неуменье кланяться, что во время первого представления у Щеглова и прочих моих приятелей будут таинственные физиономии, что все брюнеты, сидящие в ложах, будут казаться мне враждебно настроенными, а блондины холодными и невнимательными>*, что гг. Михневичи будут ходить, как тени, с краснотою на скулах — от духоты и внутреннего напряжения, что Григорович после первого же акта будет кричать: «автора! автора», а автор после второго акта будет уже чувствовать утомление в плечах, сухость в горле и желание уехать домой; мне весело при мысли, что, вернувшись из театра, я услышу массу вставок и поправок, какие я должен был бы сделать, услышу, что Варламов был хорош, Давыдов сух, Савина мила, но рассержена Далматовым, который в этот раз наступит ей на мизинец левой руки… Весело, что Анна Ивановна в конце концов обратится ко мне, меньше всего говорившему о пьесе, и скажет:
— Как Вы надоели мне со своей пьесой! Целый день одно и то же, одно и то же… Нет скучней людей, как литераторы!
А я пожелаю ей спокойной ночи, пойду к себе, выпью вина и завалюсь спать.
Будьте здоровы. Кланяюсь всем Вашим. «Татьяна» пойдет, кажется, не 16-го, а 19-го января>*.
Ваш А. Чехов.
Суворину А. С., 4 января 1889>*
573. А. С. СУВОРИНУ
4 января 1889 г. Москва.
Милый Алексей Сергеевич, посылаю Вам сие письмо для руководства
