Том 21. Кто убил доктора Секса? - [29]

Она осторожно подняла голову и недоверчиво посмотрела на меня, но мои слова ее явно заинтересовали.

— Припомните ту теорию, которую я обрисовал совсем недавно. Вам и Харву. Ну, о том, что продырявить голову доктору Сексу мог сам Харв, а потом вы вместе с ним похитили ленты из кабинета доктора Секса и занялись бизнесом вымогательства? Догадываетесь, кто автор этой теории? — Я улыбнулся во весь рот.

— Ларсен? — напряженно спросила она.

— Верно!

Я рассказал ей, как мнимая Барбара Дун позвонила Сюзанне Фабер и сообщила, что шантажистом являюсь я и как ей следует использовать своего силача приятеля, дабы тот «убедил» меня отказаться от подобных планов. Рассказал ей и про Карен Рейнер тоже. Она слушала все это напряженно и сосредоточенно.

— Итак, — наконец подошел я к финалу, — по моему мнению, голос мнимой Барбары Дун принадлежал либо Карен Рейнер, либо вам. Вообще-то я рассчитывал застать здесь старину Харва, поскольку уверен, что он не так скрытен, как вы, и я собирался его хорошенько разозлить, чтобы в запальчивости он кое-что мне выложил…

— А почему вы считаете, что это должна быть либо вдова Рейнера, либо я? — холодно осведомилась Марсия. — Во-первых, откуда вы знаете, что Фабер говорит правду? Что она все это не придумала?

— Это не она, — твердо заявил я. — Иначе чего ради она со своим мускулистым телохранителем стали бы поджидать меня вчера вечером на пороге моего дома?

— Об этом я ничего не знала. Но существует и альтернатива: Фабер говорила правду.

— Вот это чистая бессмыслица. Начнем с того, для чего Барбаре Дун было меня нанимать, а после этого немедленно звонить Фабер и просить ее прибегнуть к услугам своего телохранителя, чтобы напугать меня?

— Возможно, нанять вас посоветовал ей кто-то другой, тот же Ларсен. И ей пришлось с этим согласиться. Если бы Барбаре в руки попали эти ленты, она бы тут же усмотрела превосходную возможность поквитаться с Фабер. Именно из-за нее произошел развод. Барбара обнаружила, что Харвей обманывал ее с Фабер. Неужели вы об этом не знали?

— Нет, — сказал я, — но все же чего ради она захотела бы шантажировать Ларсена, помимо Сюзанны Фабер?

— По той же самой причине, по которой она притворилась, будто шантажируют ее, — заявила Марсия. — Чтобы отвлечь подозрения.

— Все это хорошо, но я по-прежнему считаю шантажисткой Карен Рейнер.

— Меня абсолютно не интересуют ваши предположения. Я хочу одного: чтобы вы немедленно убрались отсюда.

— Если вы попросите меня об этом вежливо, я так и быть смогу отвернуться, пока вы сходите за халатом или чем-то другим.

— Большое дело! — Она злобно сверкнула глазами, но тут же спросила: — Вы говорите серьезно?

— Конечно, но если вы попросите вежливо и мило.

Она скрипнула зубами:

— Рик, пожалуйста, не могу ли я сходить за халатом?

— Почему же, конечно! — улыбнулся я. — А я посижу здесь с закрытыми глазами, пока вы сделаете это.

— Но если вы по забывчивости откроете глаза, обещаю, что я вырежу у вас сердце тупым ножом! — мило прощебетала она.

Я действительно зажмурил глаза, до меня долетали едва различимые звуки, как будто бы где-то скреблась мышка, затем захлопнулась дверь. Я снова раскрыл глаза и закурил сигарету, потом подошел к телефону и осторожно приподнял трубку. Раздались два тихих щелчка: это Марсия закончила набирать номер на параллельном аппарате наверху, в трубке раздался телефонный гудок, потом загудел сам Харвей Маунтфорт.

— Харви? — заговорила Марсия очень тихо, но напористо. — Слушай! Здесь Холман. Вошел в дом минут пятнадцать назад. Барбара, должно быть, дала ему свой ключ.

— То, что ему требуется, — это добрый удар по носу! — свирепо заявил Маунтфорт. — Я сейчас приду и сделаю это.

— Нет! — запротестовала она. — Именно этого он и хочет. Он ищет тебя. Оставайся в стороне, слышишь, Харв?

Она быстро передала ему содержание нашего разговора, а когда закончила, на другом конце провода воцарилась тишина.

— Теперь ты понимаешь, Харв? Я не знаю, чего добивается Холман, но я ему не доверяю. Так что держись подальше от него, слышишь?

— Слышу, Марсия, — медленно ответил он. — Но до меня не доходит. Какого черта он собирается делать?

— Говорю тебе: я не знаю! — нетерпеливо бросила она. — Но я сейчас спущусь к нему и постараюсь выяснить. Потом перезвоню, о’кей?

— О’кей, — хмыкнул он и положил трубку.

Я дождался, когда она тоже положит трубку, и аккуратно поместил свою на рычаг. Разговор оказался пустым, единственной фразой, показавшейся мне значительной, был вопрос Харвея: «Какого черта он собирается делать?» — поскольку, откровенно говоря, я сам не знал, что на него ответить.

Я прошел в передний холл и уже практически приоткрыл входную дверь, когда услышал позади себя возмущенный голос:

— Разве хорошо так поступать, Рик Холман?

Обернувшись, я увидел Марсию Роббинс. Она стояла у подножия лестницы.

Черный шелковый халат был плотно затянут вокруг ее талии.

— Вы уже уходите, даже не попрощавшись со мной? — Стекла ее очков возмущенно блеснули. — Разве так делают, Рик Холман?

— Я знаю, когда следует удалиться, — ответил я ей печально. — Когда я вытащил пустышку, вот когда.

— О чем это вы толкуете?