Том 2. Стихотворения и поэмы, 1891–1931 - [28]

А он кротко терпел всё, моляся

За своих палачей и врагов,

И из ран на горячий песок

Кровь на землю струями лилася…

20 окт<ября> 1892

Жизнь («Как волны, блуждая в бушующем море…»)

Как волны, блуждая в бушующем море,

Дробятся и бьются о твердый утёс,

Так радость, веселье, несчастье и горе

Гуляют без цели в житейском просторе,

В том мире печали и слёз.

Тут много несчастий, тут много страданья,

Да тьма, да волненье кругом.

А что эта жизнь, те страсти, желанья –

Тому не найдешь никакого названья,

Того не постигнешь умом.

26 окт<ября>1892

Москва

«Тучи свинцовые, тучи тяжелые…»

Тучи свинцовые, тучи тяжелые

Низко повисли над темной землей.

В парке деревья стоят уже голые,

Листья завяли, шумят под ногой.

Грустно глядеть на картину унылую,

Дождичек мелкий с утра моросит.

Веет оттуда холодной могилою,

Всё так уныло и грустно глядит…

«Дождь прошел – и вся природа…»

Дождь прошел – и вся природа

От велика и до мала,

Словно празднуя свободу,

Засверкала, засияла.

Каждый кустик и былинка –

Всё жило, всё трепетало,

И жемчужные росинки

На листах дерев блистали.

Герои

Герои страшные войны и истребленья

Вступают в мир тяжелою стопой,

И им предшествуют и ужас, и смятенье,

И помнит имена их вечно род людской.

Герои же труда, ревнители прогресса,

Ах! вам иная доля суждена:

Лишь вы исчезнете, туманная завеса

Закроет тотчас ваши имена.

Не странно ли: кто истреблял мильоны,

Живет. А вы, погибшие под бременем борьбы,

Забыты вы, забыты ваши стоны…

Не горькая ль насмешка тут судьбы?

11 ноября 1892

Москва

Бред

Как грустно мне, как страшно в эту ночь.

Какой кругом туман! Как давит эта мгла.

О, дайте мне просвет! Уйдите, тучи, прочь.

Душа моя тоски и ужаса полна.

В небесной глубине звезды нет ни одной,

И кажется, что ночь становится темней.

Мне страшно! Я боюсь! Душа полна тоской,

О, Боже, помоги! Дай света поскорей!

10 декаб<ря> 1892

Ночью. Москва

Свобода

В память 21 января 1793 года

Allons, enfants de la patrie!

Le jour de gloire est агпуё.

Contre nous de la Tyrannie

L’etendard sanglant est leve.

Marseillaise

Историю людей прилежно изучая,

Я часто отдаюсь ей сердцем и душой.

Картины прошлого, как будто оживая,

Рядами тесными проходят предо мной.

Я вижу грозный Рим, неведомые страны,

Италии прекрасной небеса,

Истоки Азии и царство Тамерлана,

Воинственные Средние века…

Но чаще прочего встает в воображеньи

Кровавая и страшная пора,

Пора иных идей, всеобщего броженья,

Пора свободная – свободы топора!

И, полный ужаса, тогда я вижу в страхе

С страданьем сжатые и бледные уста,

И кроткий лик погибшего на плахе,

Казненного своим народом короля.

И страшный ряд теней, теней окровавленных

Ужасным призраком встает передо мной,

То призраки людей, невинных и казнённых,

То жертвы бедные свободы дорогой.

И холод ужаса по жилам пробегает,

И страшно мне, и грустно мне тогда

Смотреть, как тот народ свободу оскверняет –

Свободою и правдою считает

Орудия войны, секиру палача…

* * *

Была пора. В полях вассалы

Под свист работали бичей,

А знать безумно пировала

В чрезмерной роскоши своей.

Что день – то новые налоги,

Народ в цепях изнемогал

И на роскошные чертоги

Со злобной завистью взирал.

Кругом несчастья, мор и голод,

Чрезмерный труд и нищета,

Слепая ненависть и холод –

Томилась бедная страна…

И час настал… Дотоль смиренный,

Народ, как страшный зверь, восстал.

И ужас хладный оковал

Вельмож, жестоких и надменных.

«Долой всех сильных и богатых!

Кто был могуч, пусть сгинет тот!

На фонари аристократов!» –

Кричал разъяренный народ.

«Свобода! Правда! Прочь оковы,

Вериги рабства и труда!»

Народ к борьбе готов суровой

Во имя братства и добра.

Попрано прежнее правленье.

«Свобода!» – их девиз один.

Возникла сила и стремленье.

Народ не раб – а гражданин!

* * *

О, Божество мое, свобода!

В тебя ли верили они?

Ты неповинна в той крови –

Крови несчастного народа.

Расторгнув цепь своих оков,

Рабы тюрьму свою разбили

И страшной местью отомстили

За длинный ряд былых веков.

К чему, о Боже! Сколько сил

Они напрасно погубили,

Невинных жертв они казнили!

Кто перед ними правым был?

Они свободы Божество

Невинной кровью оросили,

С злорадным смехом осквернили

Изображение его.

Они на зло своих врагов

В стране равенство объявили,

Но только правду и любовь

Увы! Совсем они забыли.

Вот он! Страдалец тот святой

Невинный и казненный,

Злодейской свергнутый рукой,

Та жертва подлости людской,

Своим народом оскорбленный.

* * *

Людовик был низвергнут и казнен,

Ошибок прадедов виновник непричастный.

О, Франция! Навек тебе ложится он –

Укор пылающий средь той поры ужасной

О, изверги! Жестокие злодеи!

Позор для родины! Позор страны родной!

Смотрите! Вашею кровавою рукой

Осквернены французские Лилеи.

Иль мало вам, что тысячи людей

Под топором свободу вашу проклинали?

Вы на Людовика – наследника царей

Кровавый стяг ненависти подняли.

О, Франция! Стыдись! Позор тебе, позор!

И знай, что до скончанья мира

Стоит он пред тобой. Твоим сынам укор,

Как мученик святой кровавого кумира.

Декабрь 1892

Москва

«Посмотри, как ночь прекрасна…»

Посмотри, как ночь прекрасна,

Как лазурны небеса.

Льет сиянье месяц ясный,

Спит усталая земля.

Только мы одни с тобою,

Только мы одни не спим,

Над усталою рекою

Ночью лунною сидим…

К N. N. («Я вас узнала в добрый час…»)

Написано

для Софии Пав<ловны> Теш

по ее просьбе