Том 2. Стихотворения - [75]

Встали чудища бычачьи, началась в горах игра.

Змий Вавель бычачьи шкуры пастью жадною пожрал,

И внутри воспламенился, и, безумствуя, сгорал.

И сгорел, пробив ущелье. Спас свою отчизну Крак.

Город Краков именитый есть лишь дней минувших знак.

Дочь такого-то героя Ванда стройная была.

Как была она надменна, как была она светла!

Много витязей хотело Деву Польскую пленить,

Мысль ничья ей не сумела золотую выткать нить.

Ванда, в день когда раскрылся красоты ее цветок,

На себя взглянула утром в протекающий поток.

И сказала: «Разве может рядом с золотом быть мед?

Нет достойного мужчины – Польской Панною владеть».

И молва о светлоглазой прогремела там вдали,

В край ее, из стран далеких, Алеманы подошли.

Алеманский повелитель, пышнокудрый Ригогар,

Красотою Ванды взятый, пленник был всевластных чар.

И отправились к ней дважды, трижды к ней послы пришли,

Но привета Ритогару в сердце Девы не нашли.

Бранный клич тогда раздался, – нет добра, будь гений зла,

Вся дружина Алеманов копья длинные взяла.

Но, хоть длинны, не достали, но, хоть остры, нет копья,

Ты была сполна красива, – Ванда, власть сполна твоя.

Вся дружина Алеманов, Ванду видя пред собой,

Пораженная как Солнцем, отступила, кончен бой.

Кликнул вождь: «Да будет Ванда на земле и в сне морском!

Ванда в воздухе!» – воскликнув, поразил себя мечом.

И свершилось чарованье, отошла звезда к звезде,

Ванда всюду, звездность всюду, на земле и на воде.

Устремившись в воды Вислы, Ванда там – в текучем сне,

Светлый взор ее колдует Польским судьбам в глубине.

Песня в воздухе над Вислой да не молкнет никогда,

Как победный образ Ванды жив, пока течет вода.

Елена-краса

В некотором царстве, за тридевять земель,

В тридесятом государстве – Ой звучи, моя свирель! –

В очень-очень старом царстве жил могучий сильный Царь,

Было это в оно время, было это вовсе встарь.

У Царя, в том старом царстве, был Стрелец-молодец.

У Стрельца у молодого был проворный конь,

Как пойдет, так мир пройдет он из конца в конец,

Погонись за ним, уйдет он от любых погонь.

Раз Стрелец поехал в лес, чтобы потешить ретивое,

Едет, видит он перо из Жар-Птицы золотое,

На дороге ярко рдеет, золотой горит огонь,

Хочет взять перо – вещает богатырский конь:

«Не бери перо златое, а возьмешь – узнаешь горе».

Призадумался Стрелец, Размышляет молодец,

Ваять – не взять, уж больно ярко, будет яхонтом в уборе,

Будет камнем самоцветным. Не послушался коня.

Взял перо. Царю приносит светоносный знак Огня.

«Ну, спасибо, – царь промолвил, – ты достал перо Жар-Птицы,

Так достань мне и невесту по указу Птицы той,

От Жар-Птицы ты разведай имя царственной девицы,

Чтоб была вступить достойна в царский терем золотой!

Не достанешь – вот мой меч, Голова скатится с плеч».

Закручинился Стрелец, пошел к коню, темно во взоре.

«Что, хозяин?» – «Так и так», мол. – «Видишь, правду я сказал:

Не бери перо златое, а возьмешь – узнаешь горе.

Ну, да что ж, поедем к краю, где всегда свод Неба ал.

Там увидим мы Жар-Птицу, путь туда тебе скажу.

Так и быть уж, эту службу молодому сослужу».

 Вот они приехали к садам неземным,

 Небо там сливается с Морем голубым,

 Небо там алеет невянущим огнем,

 Полночь ослепительна, в полночь там как днем.

 В должную минутку, где вечный цвет цветет,

 Конь заржал у Древа, копытом звонким бьет,

 С яблоками Древо алостью горит,

 Море зашумело. Кто-то к ним летит.

 Кто-то опустился, жар еще сильней,

 Вся игра зарделась всех живых камней.

 У Стрельца закрылись очи от Огня,

 И раздался голос, музыкой звеня.

 Где пропела песня? В сердце иль в саду?

 Ой свирель, не знаю! Дальше речь веду.

  Та песня пропела: «Есть путь для мечты.

  Скитанья мечты хороши.

  Кто хочет невесты для светлой души,

  Тот в мире ищи Красоты».

  Жар-Птица пропела: «Есть путь для мечты.

  Где Солнце восходит, горит полоса,

  Там Елена-Краса золотая коса.

  Та Царевна живет там, где Солнце встает,

  Там где вечной Весне сине Море поет».

 Тут окончился звук, прошумела гроза,

 И Стрелец мог раскрыть с облегченьем глаза: –

 Никого перед ним, ни над ним,

 Лишь бескрайность Воды, бирюза, бирюза,

 И рубиновый пламень над сном голубым.

В путь, Стрелец. Кто Жар-Птицу услышал хоть раз,

Тот уж темным не будет в пути ни на час,

И найдет, как находятся клады в лесу,

Ту царевну Елену-Красу.

Вот поехал Стрелец, гладит гриву коня,

Приезжает он к вечно-зеленым лугам,

Он глядит на рождение вечного дня,

И раскинул шатер-златомаковку там.

Он расставил там яства и вина, и ждет.

Вот по синему Морю Царевна плывет,

На серебряной лодке, в пути голубом,

Золотым она правит веслом.

Увидала она златоверхий шатер,

Златомаковкой нежный пленяется взор,

Подплыла, и как Солнце стоит пред Стрельцом,

Обольщается тот несказанным лицом.

Стали есть, стали пить, стали пить, и она

От заморского вдруг опьянела вина,

Усмехнулась, заснула – и тотчас Стрелец

На коня, едет с ней молодец.

Вот приехал к Царю. Конь летел как стрела,

А Елена-Краса все спала да спала.

И во весь-то их путь, золотою косой

Озарялась Земля, как грозой.

Пробудилась Краса, далеко от лугов,

Где всегда изумруд расцветать был готов,

Изменилась в лице, ну рыдать, тосковать,

Уговаривал Царь, невозможно унять.

Царь задумал венчаться с Еленой-Красой,

С той Еленой-Красой золотою косой.