Том 2. Стихотворения 1917-1922 - [16]

«Бог не с нами!» – плачут в лесу

Деревни пылавшей жильцы.

Как волк, дико выл прадед,

Видя, как пеплом

Становится хижина.

Только угли горят и шипят.

Ничего уже больше, горка золы.

Смотрят глазами волков

Из тьмы. Плачь, жена!

Нет уже хижины милой

Со шкурами, удочками, копьями

И мясом оленей, прекрасным на вкус.

В горы бежит он проворно, спасаясь.

А сыны «Мы с нами!»

Запели, воинственные,

И сделали спички,

Как будто и глупые –

И будто божественные,

Молнию так покорив,

Заперев в узком пространстве.

«Мы с нами!» – запели сурово они,

Точно перед смертью, –

«Ведайте, знайте, мы с нами!»

Сделали спички –

Стадо ручное богов,

Огня божество победив.

Это победа великая и грозная.

К печке, к работе

Молнию с неба свели.

Небо грозовое, полное туч, –

Первая коробка для спичек,

Грозных для мира.

Овцы огня в руне золотом

Мирно лежат в коробке.

А раньше пещерным львом

Рвали и грызли людей,

Гривой трясли золотой.

А я же, алчный к победам,

Буду делать сурово

Спички судьбы,

Безопасные спички судьбы!

Буду судьбу зажигать,

Разум в судьбу обмакнув.

– Мы с нами, спички судьбы,

Спички из рока, спички судьбы.

Кто мне товарищ?

Буду судьбу зажигать,

Сколько мне надо

Для жизни и смерти.

Первая коробка

Спичек судьбы –

Вот она! Вот она!

1921

«Я велик. Лишь я поставлю да-единицу…» >*

Я велик. Лишь я поставлю «да»-единицу

В рассудке моем, –

Будет великого Рима пожар.

Ветер завоет в священных латинских дворцах.

Строчку Гомера прочтут полководцы

На крыше дворца, видя пожар,

Улыбаясь утонченно.

«Нет»-единицу поставлю, –

Будет гореть Византия.

Знакомые боги

Приветливо заржут

Из конюшни числа

И подымут вещие лица.

Кони-друзья! Простите, что часто

О наковальню ушей

Именем вашим стучу.

Точно дым,

Проклятья народов

На жестокость судьбы

Потекут с уравнений.

Сами они виноваты,

Что неука рока

Не взяли в науку,

Его обуздать.

1921

1789 год >*

Точно колосья народного гнева,

Как убитых оленей рога,

14 июля мужья с копьями и пищалями,

Сорок тысяч – целые горы выковано их кузней восстания,

Брали Бастилию, –

Воевали много раз и умеют, –

Темную башню для сов, место для казни, застенок песен и пыток

Где «Божия Матерь Застенка» в гостя впивалась шелком чугунных волос

Светом дня пытки его озаряла, сжигая,

А белые черепа башен были цветами,

А кольца цепей роняли крови алые цветы,

И были ковры из белых черепов и красные звенели цепи.

Через 3⁴ и два дня

– 3 октября жёны на рынке,

Хлеба на нем не найдя, чтобы заполнить корзины,

Пошли к королю.

Взяли Версаль, место для игор любви и цветов и соловьиного пения

Нежно изысканных радостей рощи,

Где деревья бреют себя, свои щетки, как щеголь,

Ножницы знают, а цветы росли так,

Чтобы написать имя короля.

Это обратное дело.

А через 3⁵ – [13 марта 1896 года].

Поворот от тюрьмы к семье, от тюремщика к часовщику.

  Одна и та же звезда: 3⁵.

1921

«Жиронды враг…»

Жиронды враг,

Жорж-Жак Дантон.

Три Жэ. Два Эн.

Безумец.

Современник Пугачева, тучный и опухший,

Весь в перстнях из причесанных волос.

Широкой груди мякоть

Он из рубашки показал,

Чтобы умели люди плакать

И царедворец задрожал.

С бровями яростной падучей,

Гроба плотник – ложится в него,

С устами клеветы,

Клевал ты –

Душа заряда в низложении царя, –

Когда могилу рыли для другого

И падали в нее.

1921

«Рим, неси на челе, зверь священный…» >*

Рим, неси на челе, зверь священный,

Родимое пятно многих отцов числами узора –

Свое 666.

Ты извлек из длинной жизни,

Долгого чета дней

Корень площади

И царственно подал лапой

Человечеству

Число 666. Зверь непостижимый.

А три да три в степени три да три –

Шесть в степени шесть –

Делит паденья царей ч России и Франции,

Изнеженных царей упадка.

Так, озаренный величием рока

И величья своего двукратным заревом

Святого падения, пылая смолою нравов,

Рим извлекал корень площади

Из своего бытия.

25 марта 1921 года

«Слова пороли королей…» >*

Слова пороли королей,

Былого мир – детей плевательница,

Над ней безглавый Водолей,

А голова – толпы приятельница.

<1921>

«Очи Перуна…» >*

«Очи Перуна»

Я продырявил в рогоже столетий.

Вылез. Увидел. Звезды кругом.

Правительства все побежали бегом

С хурдою-мурдою в руках.

1921, 1922

«Исчезающие! взгляните на себя!..» >*

Исчезающие! взгляните на себя!

Лорды! вы любите, кончив Оксфорд,

Охоту на дочеловечьих леса царей.

Приходите в чащу, как каменный гость

И, когда лев кровью харкает,

Вы бросаетесь толпой – скорей и скорей! –

Смотреть, как умирает лев.

А вы участвовали в Гайд-парке,

Другом Оксфорда,

В волнующей охоте на молодых королев?

1921,1922

«Этот строгий угол груди в замке синего сукна…» >*

Этот строгий угол груди в замке синего сукна

Был загаром зноя смугол, – это помнила она.

Вспомни пристань, белый город, рядом дремлющие тополи.

На скамейке вы сидели. – Что ж, – спросил ты, – мы потопали?

И вода на смену зноя в кольца струй оденет тело

И завяжет узел волн у истока смуглых ног.

1921

«Юноша…» >*

  Юноша,

Тебя родила дочь России

И дочь священника с смиренными глазами,

Любившая цыгана.

Ты на <берегу> морском сидел

И палкою чертил узор

В песке морском,

Порой бросаясь с диким криком

И посохом подъятым

На черные стада довольных змей…

Но день пробил –

213 и 132 вместе, а это будет 8361,

Свой общий вес кидая на чашу времени

Счет равенства, число и тень его в обратном течении.

На чашку дня рождения упав, он пробил,

День урочный,