Том 2. Стихотворения 1917-1922 - [14]

Чернели пятна от костров, зола белела, кости.

И стадо в тысячи овец порою, как потоп,

Руководимо пастухом, бежало нам навстречу

Черными волнами моря живого.

Вдруг смерклось.

Темное ущелье. Река темнела рядом,

По тысяче камней катила голубое кружево.

И стало вдруг темно, и сетью редких капель,

Чехлом холодных капель

Покрылись сразу мы. То грозное ущелье

Вдруг стало каменною книгой читателя другого,

Открытое для глаз другого мира.

Аул рассыпан был, казались сакли

Буквами нам непонятной речи.

Там камень красный подымался в небо

На полверсты прямою высотой, кем-то читаемой доныне.

Но я чтеца на небе не заметил.

Хотя, казалось, был он где-то около,

Быть может, он чалмой дождя завернут был.

Служебным долгом внизу река шумела,

И оттеняли высоту деревья-одиночки.

А каменные ведомости последней тьмы тем лет

Красны, не скомканы стояли.

То торга крик? Иль описание любви и нежной и туманной?

Как пальцы рук, над каменной газетой белели облака.

К какому множеству столетий

Окаменелых новостей висели правильно строки?

Через день Чека допрос окончила ненужный,

И я уехал.

Овраги, где я лазил, мешки русла пустого, где прятались святилища растений,

И груша старая в саду, на ней цветок богов – омела раскинула свой город,

Могучее дерево мучая древней кров<ью> другой, цветами краснея, –

Прощайте все.

Прощайте, вечера, когда ночные боги, седые пастухи, в деревни золотые вели свои стада.

Бежали буйволы и запах молока вздымался деревом на небо

И к тучам шел.

Прощайте, черно-синие глаза у буйволиц за черною решеткою ресниц,

Откуда лились лучи материнства и на теленка и на людей.

Прощай, ночная темнота,

Когда и темь и буйволы

Одной чернели тучей,

И каждый вечер натыкался я рукой

На их рога крутые,

Кувшин на голове

Печальнооких жен

С медлительной походкой.

<1920>. 1921

Алеше Крученых >*

Игра в аду и труд в раю –

Хорошеуки первые уроки.

Помнишь, мы вместе

Грызли, как мыши,

Непрозрачное время?

Сим победиши!

26 октября 1920

«На нем был котелок вселенной…» >*

На нем был котелок вселенной

И лихо был положен,

А звезды – это пыль!

Не каждый день гуляла щетка,

Расчесывая пыль.

Враг пыльного созвездия

И, верно, в ссоре с нею он,

Салага, по-морскому, – веселый мальчуган,

В дверную ручку сунул

«Таймс» с той звезды

Веселой, которой

Ярость ядер

Сломала полруки

(Беловолосая богиня с отломанной рукой),

Когда железо билось в старинные чертоги,

А волны, точно рыбы

В чугунном кипятке,

Вдоль печи морской битвы

Скакали без ума.

Беру… Читаю известия с соседней звезды:

«Новость! Зазор!

На земном шаре, нашем добром и милом знакомом,

Основано Правительство Земного Шара.

Думают, что это очередной выход будетлян,

Громадных паяцев солнечного мира.

Их звонкие шутки, и треск в пузыри, и вольные остроты

Так часто доносятся к нам с земли,

Перелетев пустые области.

На события с земли

Ученые устремили внимательные стекла».

Я вскочил с места. Скомкал в досаде известия:

– Какая выдумка! Какая ложь!

Ничего подобного. Ложь!

<1920>, 1922

<Каракурт> >*

От зари и до ночи

Вяжет Врангель онучи,

Он готовится в поход

Защищать царев доход.

Чтоб, как ранее, жирели

Купцов шеи без стыда,

А купчих без ожерелий

Не видали б никогда.

Чтоб жилось бы им как прежде

Так, чтоб ни в одном глазу,

Сам Господь, высок в надежде,

Осушал бы им слезу.

Чтоб от жен и до наложницы

Их носил рысак,

Сам Господь, напялив ножницы

Прибыль стриг бумаг.

Есть волшебная овца,

Каждый год дает руно.

«Без содействия Творца

Быть купцами не дано».

Речь доносится баронья:

«Я спаситель тех, кто барин».

Только каркает воронья

Стая: «Будешь ты зажарен!»

Тратьте рати, рать за ратью,

Как морской песок.

Сбросят в море вашу братью:

Советстяг – высок!

1920, <1921>

«От Каира до Калькутты…» >*

От Каира до Калькутты

Шаги белого Аллы,

На ногах качались путы,

По дороге, где ослы.

Долго белым был Алла,

И на нем сидел Энглиэ.

Он, откуда ни возьмись,

Прыг на шею без седла.

Ловко правя ишаком,

Он катается легко.

Что же шепчут нынче беки?

Пожар бога! Алла ал!

(Тот, кто раньше был, как еж

. . . . . . . . . . . . . . .

Как на муле, на мулле

Он при белом был Алле.)

Вот какие здесь дела:

Раньше белым был Алла,

А теперь, как знамя, ал!

Свою ношу нес мулла

И тихохонько вздыхал,

Но Алла лишь заалел –

Он Энглиза одолел.

Точно бомба из Бомбея

Он врывается в Баку –

И грустит в объятьях бея

Англичанка на боку.

Дерзкий в лужу бритт упал,

Лишь Алла стал ал.

Не взойди совет-звезда,

Долго длилась бы езда.

1920

Б >*

От Баку и до Бомбея,

За Бизант и за Багдад

Мирза Бабом в Энвер-бея

Бьет торжественный набат.

«Ныне» Бакунина

Ныне в Баку.

1920

Год >*

Хахали хаты – тополи

Падали тенями о поле,

Пляской ручейною топали

Ветреных парней орава.

Баку! Бакунина Нины уход!

Воет и режет стекло пароход.

Сегодня я

Длинной черной соломиной пороховой,

Соломы той,

Которой пушек голод топят,

Курю из трубки моряка <…>

Мой пороховой чубук,

Ты тлеешь тихо медленной зарей

В губах писателя,

И колос выстрела пускает дыма пузыри,

Горит на письменном столе

Застенчивей окурка.

А ведь я сыграл бы в ящик,

Будь ты дым горла пушки.

Лес вышек дымною хвоей,

Железных сосен бор, башен мир,

Одетый в хвои сажей.

  Москва

  Украина

  Баку

  Персия

1920

«Кто-то дикий, кто-то шалый…» >*

Кто-то дикий, кто-то шалый.

Время в осень задышало.

Эти серые коробки,

За решеткою глаза.

Вопль дикий и не робкий,