Том 2. Стихотворения, 1850-1873 - [4]

   И забудь судеб закон.

   Дивно нас врачует он,

   Бога Вакха дар волшебный.

И Ниобы^* древней сила

Горем злым удручена,

Соку дивного вкусила —

И утешилась она.

Лишь сверкнет в застольной чаше

Благодатное вино,

В Лету^* рухнет горе наше

И пойдет, как ключ, на дно.

   Да, пока играет в чаше

   Всемогущее вино,

   Горе в Лету снесено,

   В Лете тонет горе наше!

И воздвиглась на прощанье

Провозвестница жена^*,

И исполнилась вещанья

Вдохновенного она;

И пожарище родное

Обозрев в последний раз:

«Дым, пар дымный, все земное,

Вечность, боги, лишь у вас!

   Как уходят клубы дыма,

   Так уходят наши дни!

   Боги, вечны вы одни, —

   Все земное идет мимо!»

"Смотри, как на речном просторе…"

Смотри, как на речном просторе^*,

По склону вновь оживших вод,

Во всеобъемлющее море

За льдиной льдина вслед плывет.

На солнце ль радужно блистая,

Иль ночью в поздней темноте,

Но все, неизбежимо тая,

Они плывут к одной мете^*.

Все вместе — малые, большие,

Утратив прежний образ свой,

Все — безразличны, как стихия, —

Сольются с бездной роковой!..

О, нашей мысли обольщенье,

Ты, человеческое Я,

Не таково ль твое значенье,

Не такова ль судьба твоя?

"О, как убийственно мы любим…"

О, как убийственно мы любим^*,

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей!

Давно ль, гордясь своей победой,

Ты говорил: она моя…

Год не прошел — спроси и сведай,

Что уцелело от нея?

Куда ланит девались розы,

Улыбка уст и блеск очей?

Все опалили, выжгли слезы

Горючей влагою своей.

Ты помнишь ли, при нашей встрече,

При первой встрече роковой,

Ее волшебный взор, и речи,

И смех младенчески-живой?

И что ж теперь? И где все это?

И долговечен ли был сон?

Увы, как северное лето,

Был мимолетным гостем он!

Судьбы ужасным приговором

Твоя любовь для ней была,

И незаслуженным позором

На жизнь ее она легла!

Жизнь отреченья, жизнь страданья!

В ее душевной глубине

Ей оставались вспоминанья…

Но изменили и оне.

И на земле ей дико стало,

Очарование ушло…

Толпа, нахлынув, в грязь втоптала

То, что в душе ее цвело.

И что ж от долгого мученья,

Как пепл, сберечь ей удалось?

Боль, злую боль ожесточенья,

Боль без отрады и без слез!

О, как убийственно мы любим!

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей!..

"Не знаю я, коснется ль благодать…"

Не знаю я, коснется ль благодать^*

Моей души болезненно-греховной,

Удастся ль ей воскреснуть и восстать,

   Пройдет ли обморок духовный?

   Но если бы душа могла

Здесь, на земле, найти успокоенье,

   Мне благодатью ты б была —

Ты, ты, мое земное провиденье!..

Первый лист >*

Лист зеленеет молодой —

Смотри, как листьем молодым

Стоят обвеяны березы

Воздушной зеленью сквозной,

Полупрозрачною, как дым…

Давно им грезилось весной,

Весной и летом золотым, —

И вот живые эти грезы,

Под первым небом голубым,

Пробились вдруг на свет дневной…

О, первых листьев красота,

Омытых в солнечных лучах,

С новорожденною их тенью!

И слышно нам по их движенью,

Что в этих тысячах и тьмах

Не встретишь мертвого листа!..

"Не раз ты слышала признанье…"

Не раз ты слышала признанье^*:

«Не стою я любви твоей».

Пускай мое она созданье —

Но как я беден перед ней…

Перед любовию твоею

Мне больно вспомнить о себе —

Стою, молчу, благоговею

И поклоняюся тебе…

Когда, порой, так умиленно,

С такою верой и мольбой

Невольно клонишь ты колено

Пред колыбелью дорогой,

Где спит она — твое рожденье —

Твой безымянный херувим, —

Пойми ж и ты моё смиренье

Пред сердцем любящим твоим.

Наш век >*

Не плоть, а дух растлился в наши дни,

И человек отчаянно тоскует…

Он к свету рвется из ночной тени

И, свет обретши, ропщет и бунтует.

Безверием палим и иссушен,

Невыносимое он днесь выносит…

И сознает свою погибель он,

И жаждет веры — но о ней не просит…

Не скажет ввек, с молитвой и слезой,

Как ни скорбит перед замкнутой дверью:

«Впусти меня! — Я верю, Боже мой!^*

Приди на помощь моему неверью!..»^*

Волна и дума >*

Дума за думой, волна за волной —

Два проявленья стихии одной:

В сердце ли тесном, в безбрежном ли море —

Здесь — в заключении, там — на просторе,

Тот же все вечный прибой и отбой —

Тот же все призрак тревожно-пустой.

"О, не тревожь меня укорой справедливой!.."

О, не тревожь меня укорой справедливой!^*

Поверь, из нас из двух завидней часть твоя:

Ты любишь искренно и пламенно, а я —

Я на тебя гляжу с досадою ревнивой.

И, жалкий чародей, перед волшебным миром,

Мной созданным самим, без веры я стою —

И самого себя, краснея, сознаю

Живой души твоей безжизненным кумиром.

"Не остывшая от зною…"

Не остывшая от зною^*,

Ночь июльская блистала…

И над тусклою землею

Небо, полное грозою,

Все в зарницах трепетало…

Словно тяжкие ресницы

Подымались над землею…

И сквозь беглые зарницы

Чьи-то грозные зеницы

Загоралися порою…

"В разлуке есть высокое значенье…"

В разлуке есть высокое значенье^*:

Как ни люби — хоть день один, хоть век…

Любовь есть сон, а сон — одно мгновенье,

       И рано ль, поздно ль пробужденье —

А должен наконец проснуться человек…

"Ты знаешь край, где мирт и лавр растет…"

(Из Гёте)

Kennst du das Land?..[1]

Ты знаешь край, где мирт и лавр растет^*,

Глубок и чист лазурный неба свод,

Цветет лимон, и апельсин златой

Как жар горит под зеленью густой?..

   Ты был ли там? Туда, туда с тобой

   Хотела б я укрыться, милый мой…

Ты знаешь высь с стезей по крутизнам,