Том 2. Повести и рассказы - [142]

И вдруг денег у него больше не оказалось. Как это случилось? Исчез выигрыш, исчезли все его собственные деньги… Резцов растерянно огляделся.

Игра равнодушно кипела, как будто полным ходом работала молотилка. Выигрывать было так удивительно легко и просто, он это только что испытал; легко – и так безнадежно трудно! Над головами беззаботных людей наклонялось что-то темное, загадочное и державное; трудное оно делало сказочно легким, легкое – неодолимо трудным, и хотения его были непонятны. Вот Леденев, – ему все время неизменно везет, он выиграл уж больше двух тысяч.

Деньги непрерывно двигались по столу. Но это были не всегдашние деньги, с определенною, устойчивою ценностью. Это было что-то призрачное, текучее и изменчивое: в минуту оно могло исчезнуть, в минуту могло разрастись до громадных размеров. Резцов смотрел. Люди с красными от вина лицами играли, острили, смеялись. Вчера за этим же столом поручик тоже играл и острил, – сегодня он с пробитою головою валяется в темноте на мерзлых грядках, голодные собаки отдирают от челюстей весело улыбавшиеся вчера губы. А пуля легко могла пролететь на два вершка правее или левее, – и тогда он завтра опять сидел бы здесь, играл бы и смеялся.

Катаранов, расправляя ноги, встал. Он спустил восемьсот рублей. Его ли все это были деньги, или тут были и казенные?.. Глаза его по-прежнему смотрели весело и задорно.

Денщик подскочил к Катаранову с платяною щеткою.

– Ты чего?

– Брюки, ваше благородие, почистить… Мелом измазали…

– Не надо… И так вычистили!

Кругом засмеялись. И громче всех, довольным, удачливым смехом смеялся Леденев. А Резцов с ненавистью думал: в то время, как товарищи Леденева мерзнут на позициях и подвергаются опасностям, он спокойно живет себе в обозе второго разряда и приезжает в полк раз в месяц для выдачи жалованья.

Метал Леденев. Катаранов не играл. Он пил чай пополам с ромом и смотрел.

Дверь качнулась и затрещала, кто-то шарил в сенях по решетчатой стене, оклеенной бумагою. Хриплый голос грубо и грозно обругал денщика, и в комнату ввалился капитан в потертой шинели, с тусклыми, выцветшими погонами. Он был очень пьян, белесые, взлохмаченные волосы падали на наклоненное лицо, весь он был какой-то тусклый ивошел, как будто никого не видя.

– Тут я, что ли… папаху забыл? – пробормотал он, как будто спрашивая самого себя.

Офицер был чужой. Катаранов вспомнил, что днем много пил с ним, объяснялся в любви, что выпили на «ты» и что звать его Женькой.

Капитан непослушными руками перебирал сваленные на кханах шинели и папахи, и все казалось, что он не подозревает присутствия в фанзе людей.

Катаранов крикнул:

– Женька, садись в макашку!

Капитан продолжал рыться в шинелях и что-то бормотал. Леденев вежливо обратился к нему:

– Вам дать карту?

Офицер, не оборачиваясь, буркнул:

– С-со… со входящими!

Леденев взглянул на него и предупредил:

– В банке четыреста с лишним рублей.

Капитан утвердительно кивнул сам себе головою и повторил:

– Со входящими!

Держа в руках папаху, пришедший тяжело сел на табуретку около стола. Он поник головою и молча, не открывая смотрел на свою карту.

– Вам еще карточку прикажете? Капитан посмотрел свою карту, подумал.

– Своя!

Леденев роздал всем, прикупил себе… Капитан, не поднимая головы, открыл девятку. Леденев побледнел.

Все ставили в банк, и всю эту кучу деньжищ потянул к себе пришлый офицер.

Игра пошла дальше. Капитан сидел, сгорбившись, с нависшими на лоб волосами, и смотрел в стол; так, не глядя на банкомета, он называл и размер своих ставок. И все казалось, что он никого кругом не замечает, как будто играет с невидимыми духами. Катаранов встрепенулся и повеселел: он отозвал Леденева, занял у него двести рублей и опять сел играть.

Очередь метать перешла к пришлому капитану.

– В банке… пятьсот рублей, – про себя сказал он и, не выкладывая денег, стал раздавать карты: как будто само собою разумелось, что платить ему из банка не придется. И карты он раздавал, даже не спрашивая о ставках, – понтеры называли их, а он как будто даже не слушал. Было во всем этом что-то бессмысленно-уверенное и подавляющее, и всем показалось естественным, когда он открыл себе восьмерку.

Деньги потекли в банк. Капитан неверною рукою пересчитал их и поморщился.

– Десяти рублей, кажется, не хватает… Ну да пускай! Дальше мечу.

От его слов потянуло темным притоном. Офицеры переглянулись.

– Виноват! Тогда будьте добры проверить, – попросил его батальонный.

Капитан пробормотал:

– Ничего… я доверяю. Прошу извинения!.. Считаю инциндент исчерпанным. Мечу дальше.

И опять он побил как раз самых крупных понтеров.

– Господа… я не считаю!.. Я, господа, доверяю вам. Я до-ве-ряю!.. Дальше!..

Леденев, сильно побледнев, поставил триста рублей. Капитан побил его карту. В банке горою лежали бумажки и золотые.

– Снимаю, – коротко объявил капитан. Тяжело дыша, Леденев хрипло спросил:

– Сколько в банке?

Пересчитали. Оказалось тысяча четыреста.

– Покупаю банк, – сказал Леденев. – Сколько идете? – обратился он к капитану.

Капитан, глядя в стол, буркнул:

– Семьсот.

Стало тихо. Многие уже отстали от игры, тут происходило состязание счастья Леденева со счастьем пришлого офицера. Играли еще только Катаранов, Волков и Гаврилов.