Том 2. Повести и рассказы - [141]

Леденев дрогнул и задержал в руке карту.

– Нет, лучше сниму банк. Не хочу рисковать.

– То есть как это «не хочу»? – возмутился Гаврилов. – Начал уж раздавать, а потом струсил и на попятный?

Леденев высокомерно ответил:

– Я имею право снять, когда хочу!

Горячо заспорили. Леденева заставили-таки продолжать. Катаранов с размаху ударил картою о стол; Леденев, торжествуя, открыл девятку.

– Черт возьми!! Ну и везет ему! Нет, должно быть, жена моя дома не спит, все проигрываю!

Леденев укладывал в бумажник пачки денег и украдкою пересчитывал их.

– Ничего, сегодня я хорошие суточные заработал, – самодовольно сказал он.

Гаврилов презрительно следил за ним.

– А все-таки играешь ты не как офицер. Настоящая уездная чиновница: в первый раз увидела кучу денег и ожаднела, боится, как бы не отняли… Вот за что Федьку люблю, – львом играет, молодчина!.. Федька, выпьем!

Резцову все больше нравился Катаранов. У него был удивительно ординарный вид, но теперь его глаза светились весело и задорно, и от этих глаз все лицо светилось мягким светом. Резцов потянулся к нему с стаканчиком рома.

– Федор Федорович, позвольте с вами чокнуться! Старичок батальонный сдержанно говорил:

– По-моему, вы идете на верный проигрыш. Вы один из всех делаете большие ставки, и ваш риск не покрывается риском других.

Катаранов беззаботно махнул рукою.

– Эка!.. А на что мне деньги? Здесь с голоду не помру; жив останусь, домой на казенный счет повезут. Я в сорочке родился, мне во всем удача. В этом году книжку про Китай прочел и вот как раз в Китай попал.

– Когда нас сюда погнали, – он себя даже по лбу ударил: «Как это кстати! Как раз я книжку про Китай прочел!» – сказал Гаврилов. – Погоди, брат, и в Японию еще попадешь.

– Токийским генерал-губернатором.

– Нет, голубчик… Будешь ты там работать на полях орошения, в одних штанах и соломенной шляпе. А тебя по голой спине будут бить китовым усом.

Катаранов почесал в затылке.

– Собственно, мне бы тебя за это следовало вызвать на дуэль… Ну да не стоит! Приятели мы с тобою давнишние, сражаемся за одно дело…

– За какое, оба не знаем., – в тон ему продолжал Гаврилов.

– Да-а… – Катаранов помолчал и усмехнулся. – Нынче утром солдаты говорят мне: «Ваше благородие! Вот, в „Вестнике Маньчжурской армии“ пишут, что мы тут за веру воюем, за царя и отечество. Как это так? Ведь веры нашей никто не трогает, царя не обижает. А отечество – китайское».

Все засмеялись, только Резцов враждебно насторожился.

Батальонный спросил:

– Что же вы?

– Ну, что! Стал им что-то про Тихий океан объяснять, да сам спутался…

– Как вы им позволяете рассуждать? – удивился Резцов.

– А нельзя? – с любопытством спросил Катаранов.

– Что же это, если всякий рядовой будет рассуждать, что война, как, из-за чего!..

– Голов им не срежешь! – вздохнул Катаранов и отвернулся от Резцова.

Батальонный сидел, положив голову на руки.

– Оо-о-хо-хс!.. Да, господа, все мы отсюда генералами уедем. Конца войны не будет!

Катаранов скороговоркою возразил:

– Ну!.. Дайте балтийская эскадра придет, освободит Артур, сразу дело переменится.

– Их только раз один разбить, тогда так и побегут, – поддержал Гаврилов.

Но все замолчали и задумались. Стало тихо. Бухали пушки, снаряды с тонким завыванием уносились вдаль.

– Господа, что ж, мы больше играть не будем? – теряя терпение, недовольно спросил Леденев.

– Чей черед метать? – встрепенулся Катаранов.

Резцов налил себе в стакан рому, и один, ни с кем не чокаясь, выпил. Он с вызовом поглядывал кругом. Тоже, офицеры!.. Что его раздражало, он не смог бы ясно высказать, но чувствовалось ему, что в душе у всех есть что-то скрытое и невысказанное. Было совсем не то, что должно быть, чего он ждал, когда ехал сюда.

Игра кипела, деньги кучками лежали на столе. Было удивительно, как легко они переходят от одного к другому. Резцов решительно подсел к столу, поставил на карту и взял; еще раз поставил – опять взял.

Он начал выигрывать. Как раньше карта странно не шла ему, так теперь вдруг пошла. Большие ставки он брал, свои банки снимал. В голове шумело, и было, как иногда бывает во сне: все происходило невероятно удачно, но чувствовалось, что иначе и не может быть. Как будто волна какая-то вдруг взнесла его наверх.

Вошел Волков.

– Господа, помните, вчера с нами тут играл один поручик Ромодановского полка? Остряк такой?.. Сейчас повезли транспорт раненых ромодановцев, я спрашивал о нем: убит. Прямо в лоб.

– Да что-о вы?.. – рассеянно спросил Катаранов. – Смотрите, опять всех бьет! – в изумлении прервал он себя.

– Снимаю банк, – объявил Резцов и загреб со стола наигранные деньги.

В голове кружилось от рома, было весело от выигрыша. А поручик вчерашний – убит!.. У него были блестящие, внимательно вглядывающиеся глаза, в тонких губах пряталась веселая насмешка, все смеялись, когда он говорил, – и убит! Как это все так быстро изменяется?.. Бухали пушки, тонко пели снаряды. «А завтра мы!» – мелькало в голове Резцова.

Волков присел к столу, погадал на талии и опять стал играть. Теперь все ставили на карту десятки рублей, смешно было вспомнить, что всего час назад могли быть ставки в рубль. Резцов острил, то и дело задорно шел «по банку», то выигрывал, то проигрывал.