Том 2. Литературно–критические статьи и художественные произведения - [110]
Доктору Фору, во время его пребывания в Мадриде, служили двое из готовящихся быть лекарями, которые, как они уверяют, были ему во многих отношениях примерными помощниками. Есть также доктора медицины и хирургии: они лечат внутренние болезни, при случае делают операции, хотя всегда неискусно, и занимают важные места, всего чаще профессорские кафедры.
Испания не может похвалиться ни одним известным анатомиком. Вскрытие трупов там невозможно. Одно покушение достать труп произвело бы восстание, которое неизбежно бы кончилось смертью дерзкого. В Мадриде нет ни одного хорошего анатомического препарата. Испанское невежество в науке гордится собранием восковых моделей в Сан-Карлосском училище, но если бы оно было и полно, то все никак бы не могло заменить вскрывания трупов.
Физиология не могла не разделить судьбу анатомии, и между тем как эта наука обогащалась трудами всех европейских ученых, испанцы ничем не содействовали ее успехам. Они хвалятся усовершенствованием судебной медицины, и действительно вышло много сочинений об этом предмете, но, чтобы судить о достоинстве этих сочинений, стоит только вспомнить состояние медицинских наук в Испании и почти совершенный недостаток сведений химических, анатомических и физиологических. Повивальное искусство, благодаря влиянию Франции, идет довольно успешно на практике, но нет ни одного хорошего сочинения об этом искусстве, и кроме сочинений, которые писали Арехула о желтой лихорадке и Лиссуриага о мадридской колике, мы не знаем ни одной испанской медицинской книги, имеющей некоторый вес в чужих краях, даже и книга Лиссуриага считается произведением очень посредственным. Система Броуна — самая общепринятая между испанскими врачами. Если верить доктору Фору, то они так часто употребляют горячительные средства, что кажется, как будто они хотят поддержать в своем знойном климате древний союз смерти с медиками. Прибавим еще, что общественную мадридскую больницу справедливо можно назвать моделью испанских больниц: такой там беспорядок и такая нечистота. Отделение, назначенное для военных, — источник заразы и смерти.
Медицинское училище и училище правоведения переведены из Мадрида. Правда, что больницы и присутственные места, самые драгоценные источники науки, остались в столице, но что за дело до этого в Испании, где науки не поощряются, а, скорее, навлекают презрение, нежели ведут к почестям? Оба училища переведены в маленький городок Алкалá-де-Энáрес, где нет ни больниц, ни судилищ. Студенты там — скопище бродяг, в рубищах, с босыми ногами, образец бесстыдства, гордости и нищеты. Этот сброд питается только похлебкой, выставленною у ворот монастырей, и уличным подаянием. Только и слышишь, как они с бесстыдством повторяют: «Подайте милостыню бедному студенту!»
Просить милостыню в Испании так обыкновенно, что не считается и бесчестьем, это было занятием владычествующей партии — духовенства. Какое растление нравов! Соединение гордости с низостью!.. Самые бедные студенты считаются самыми лучшими, а испанцы в этом деле законные судьи. Но все свидетельства единогласно говорят, что испанские студенты — большею частию бродяги, не имеющие понятия ни о чести, ни о добре.
Мадридская академия далеко не заключает в себе всех отраслей человеческого знания. Есть Академия испанского языка, по образцу Французской академии, есть Академия истории и Академия изящных искусств, живописи и архитектуры, но во всей Испании нет академии ни для физических, ни для математических наук, ни для естественной истории: все эти науки как будто враждебны существующему порядку. Живопись некогда процветала в Испании: она украшала храмы и дворцы, хотя и не вела за собою успехов общественного духа. Но теперь искусство так исказилось, что правительство должно было несколько лет тому назад обратиться к французским художникам, чтобы списать несколько ландшафтов и нарисовать несколько литографических листов. На картинной выставке, на которой был г. Фор, он видел только дрянные работы маляров, годные на одни лавочные вывески. Так вот отечество Мурильо и Веласкеса! В 1827 году умер в Мадриде, в ужасной нищете, первый королевский скульптор дон Хозе Альварес, и с ним, кажется, умерла скульптура в Испании.
Правление в Испании монархическое неограниченное. Оно очень непостоянно: часто меняет своих министров и никогда им не платит. Запутанные обстоятельства финансов и государственных дел могли бы быть исправлены только министерством просвещения, благонамеренным, патриотическим и таким, которого твердая власть, действуя с систематическим постоянством, воскресила бы производительную и промышленную силу Испании. Но где эти люди? Если б даже и удалось найти их, то какими образом поддержать их власть? Монахи не станут поддерживать министра, одушевленного истинным желанием улучшить государство, в этом нет сомнения, потому что самые величайшие препятствия благоденствию государственному состоят в их самовольной власти и безрассудных льготах. Кроме несметных сокровищ, духовенство владеет больше нежели четвертой частию испанской земли, к тому же чернь, которую она кормит своими подаяниями, покорна ему безусловно, словом, духовенство в Испании разлито повсюду и везде оно сильно.
Издание полного собрания трудов, писем и биографических материалов И. В. Киреевского и П. В. Киреевского предпринимается впервые.Иван Васильевич Киреевский (22 марта /3 апреля 1806 — 11/23 июня 1856) и Петр Васильевич Киреевский (11/23 февраля 1808 — 25 октября /6 ноября 1856) — выдающиеся русские мыслители, положившие начало самобытной отечественной философии, основанной на живой православной вере и опыте восточнохристианской аскетики.В первый том входят философские работы И. В. Киреевского и историко-публицистические работы П.
Полное собрание сочинений: В 4 т. Т. 3. Письма и дневники / Составление, примечания и комментарии А. Ф. Малышевского. — Калуга: Издательский педагогический центр «Гриф», 2006. — 488 с.Издание полного собрания трудов, писем и биографических материалов И. В. Киреевского и П. В. Киреевского предпринимается впервые.Иван Васильевич Киреевский (22 марта / 3 апреля 1806 — 11/23 июня 1856) и Петр Васильевич Киреевский (11/23 февраля 1808 — 25 октября / 6 ноября 1856) — выдающиеся русские мыслители, положившие начало самобытной отечественной философии, основанной на живой православной вере и опыте восточнохристианской аскетики.В третий том входят письма и дневники И. В. Киреевского и П. В. Киреевского.Все тексты приведены в соответствие с нормами современного литературного языка при сохранении их авторской стилистики.Адресуется самому широкому кругу читателей, интересующихся историей отечественной духовной культуры.Составление, примечания и комментарии А.
В сборник вошли избранные тексты из огромного собрания П. В. Киреевского, представляющие различные жанры и формы фольклора — былины, исторические песни, обрядовую и лирическую поэзию, записанные в Тульской, Орловской, Брянской и Калужской губерниях.
Иван Васильевич Киреевский (1806–1856) — выдающийся русский мыслитель, положивший начало самобытной отечественной философии, основанной, по словам его, на живой вере «как высшей разумности и существенной стихии познания» и на многовековом опыте восточнохристианской аскетики.В настоящий сборник включены все философские и публицистические работы И.В. Киреевского, отразившие становление и развитие его православного христианского миросозерцания. «Записка об отношении русского народа к царской власти» и «Каких перемен желал бы я в теперешнее время в России?», а также основной корпус переписки И.В.
«Спасибо, господа. Я очень рад, что мы с вами увиделись, потому что судьба Вертинского, как никакая другая судьба, нам напоминает о невозможности и трагической ненужности отъезда. Может быть, это как раз самый горький урок, который он нам преподнес. Как мы знаем, Вертинский ненавидел советскую власть ровно до отъезда и после возвращения. Все остальное время он ее любил. Может быть, это оптимальный модус для поэта: жить здесь и все здесь ненавидеть. Это дает очень сильный лирический разрыв, лирическое напряжение…».
«Я никогда еще не приступал к предмету изложения с такой робостью, поскольку тема звучит уж очень кощунственно. Страхом любого исследователя именно перед кощунственностью формулировки можно объяснить ее сравнительную малоизученность. Здесь можно, пожалуй, сослаться на одного Борхеса, который, и то чрезвычайно осторожно, намекнул, что в мировой литературе существуют всего три сюжета, точнее, он выделил четыре, но заметил, что один из них, в сущности, вариация другого. Два сюжета известны нам из литературы ветхозаветной и дохристианской – это сюжет о странствиях хитреца и об осаде города; в основании каждой сколько-нибудь значительной культуры эти два сюжета лежат обязательно…».
«Сегодняшняя наша ситуация довольно сложна: одна лекция о Пастернаке у нас уже была, и второй раз рассказывать про «Доктора…» – не то, чтобы мне было неинтересно, а, наверное, и вам не очень это нужно, поскольку многие лица в зале я узнаю. Следовательно, мы можем поговорить на выбор о нескольких вещах. Так случилось, что большая часть моей жизни прошла в непосредственном общении с текстами Пастернака и в писании книги о нем, и в рассказах о нем, и в преподавании его в школе, поэтому говорить-то я могу, в принципе, о любом его этапе, о любом его периоде – их было несколько и все они очень разные…».
«Ильф и Петров в последнее время ушли из активного читательского обихода, как мне кажется, по двум причинам. Первая – старшему поколению они известны наизусть, а книги, известные наизусть, мы перечитываем неохотно. По этой же причине мы редко перечитываем, например, «Евгения Онегина» во взрослом возрасте – и его содержание от нас совершенно ускользает, потому что понято оно может быть только людьми за двадцать, как и автор. Что касается Ильфа и Петрова, то перечитывать их под новым углом в постсоветской реальности бывает особенно полезно.
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Полное собрание сочинений: В 4 т. Т. 4. Материалы к биографиям. Восприятие и оценка личности и творчества / Составление, примечания и комментарии А. Ф. Малышевского. — Калуга: Издательский педагогический центр «Гриф», 2006. — 656 с.Издание полного собрания трудов, писем и биографических материалов И. В. Киреевского и П. В. Киреевского предпринимается впервые.Иван Васильевич Киреевский (22 марта/3 апреля 1806 — 11/23 июня 1856) и Петр Васильевич Киреевский (11/23 февраля 1808 — 25 октября/6 ноября 1856) — выдающиеся русские мыслители, положившие начало самобытной отечественной философии, основанной на живой православной вере и опыте восточнохристианской аскетики.В четвертый том входят материалы к биографиям И. В. Киреевского и П. В. Киреевского, работы, оценивающие их личность и творчество.Все тексты приведены в соответствие с нормами современного литературного языка при сохранении их авторской стилистики.Адресуется самому широкому кругу читателей, интересующихся историей отечественной духовной культуры.Составление, примечания и комментарии А. Ф. МалышевскогоИздано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России»Note: для воспроизведения выделения размером шрифта в файле использованы стили.