Том 2. Чингиз-хан. Батый - [193]

В романе нарисована трудная подготовка конфликтовавших друг с другом русских князей к встрече с татаро-монгольскими полчищами, раскрыт ход кампании 1223 года, когда на берегах реки Калки русские войска потерпели страшное поражение, оказавшись в ловушке у будто бы отступившей армии татаро-монголов.

Так был дан в романе пролог будущих крупномасштабных вторжений ордынских войск на территорию русской земли, осуществлявшихся преемниками Чингисхана — и прежде всего его внуком ханом Батыем.

Повествуя о последних годах жизни Чингисхана (он умер в 1227 году), автор рассказывает о том, как он готовил своих полководцев к продолжению завоевательной политики ордынской державы, как он призывал осуществить сначала поход в Восточную Европу, а потом и прорыв к «последнему» морю. Так автор как бы подводил читателя к следующему его роману о завоеваниях Батыя.

В опубликованной в годы войны второй части трилогии — романе «Батый» — писатель излагает ход грандиозных военных кампаний 1237–1238 годов в Северо-восточной Руси как столкновение двух феодальных государственных систем, находившихся на разных стадиях исторического развития. С одной стороны, он характеризует судьбу преуспевающей раннефеодальной империи татаро-монгол, все еще достаточно «централизованной», обладавшей многочисленной, хорошо организованной на основе десятичной системы армией, вынашивающей планы дальнейшего расширения своего влияния в мире, а, с другой стороны, показывает комплекс русских княжеств, переживающих стадию феодальной раздробленности и лишенных вследствие этого возможности не только осуществлять активную широкомасштабную политику в Восточной Европе, но и организовать в какой-то мере надежную оборону своих территорий, выставить против грозного противника сколько-нибудь равноценный военно-политический потенциал.

В этом противостоянии двух систем феодальной государственности, находившихся на разных уровнях развития, автор видел, как и многие историки, одну из решающих причин торжества ордынских захватчиков на русских землях. Прослеживая в романе политическую жизнь обеих систем перед вторжением Батыя в Восточную Европу, он определяет различные их политические возможности и неодинаковые политические цели.

Как и в предшествующей части трилогии, автор раскрывает в романе «Батый» сложную политическую обстановку в монгольской «империи», рассказывает об активной деятельности ее правителей в политической и военной сферах, прослеживает предысторию появления ордынских полчищ в Поволжье и на русских землях в конце 30-х годов XIII века. Много внимания автор уделяет непосредственной подготовке ордынских ханов к наступлению на страны Европы, подготовке, происходившей как на международной арене, так и внутри самой империи. В книге показывается умелое преодоление Батыем некоторых трудностей внутриполитического порядка, в частности установление этим ханом нужной ему расстановки сил в самом правящем доме Чингисидов.

В. Ян воссоздает картину сложных отношений в правящей элите ордынской державы, показывает назревшие противоречия между отдельными Чингисидами, но пока еще такие противоречия, которые не нарушали целостности империи. Намечавшийся конфликт между Чингисханом и его старшим сыном Джучи не привел к распаду ордынской империи. Не привел, по мнению писателя, не только потому, что жизнь этих двух ордынских правителей — отца и сына — оборвалась почти одновременно, но также еще и потому, что политические наследники Чингисхана — его внук хан Батый и один из его младших сыновей — хан Угедэй — встали тогда на путь тесного сотрудничества; на путь скоординированного руководства империей, при котором Угедэй выступал в роли верховного главы империи с резиденцией в Каракоруме, а Батый — в роли его реального соправителя, на долю которого выпало не только пребывание на землях Дешт-и-Кипчака, но и непосредственное осуществление завоевательной программы Чингисхана в Европе. Однако это верное истолкование общих тенденций тогдашнего развития раннефеодальной ордынской державы, в частности тенденции сохранения се относительного единства в 30—40-е годы XIII века, все же не избавило автора от некоторой непоследовательности в интерпретации самого факта превращения хана Батыя в соправителя Угедэя, в главнокомандующего монгольскими войсками в Восточной Европе. Пользуясь писательским правом на творческий вымысел, автор немного преувеличил масштабы раздоров между Батыем и всеми остальными Чингисидами; несколько переоценил враждебность Чингисидов к хану Батыю в момент его выдвижения в предводители всего монгольского войска в восточноевропейском регионе. Однако эта авторская переоценка факта раздоров в правящем доме Чингисидов в 30—40-е годы XIII века не помешала ему дать в целом верную картину главных линий политического развития раннефеодальной монгольской империи в то время, картину, в которой была зафиксирована практика заключения временных компромиссных соглашений между отдельными представителями правящей династии, практика создания «дуумвиратов», «триумвиратов» между ведущими Чингисидами накануне и во время походов Батыя в страны Восточной и Центральной Европы.