Том 2. Борьба запорожцев за независимость, 1471–1686 - [14]

, которыми оно обыкновенно к нам переправляется. Недалеко от этого острова есть другой, называемый Хортицей, тот самый, на котором перед этим Вишневецкий жил и татарам очень вредил, так что они не смели через то так часто к нам вторгаться; несколько ниже этого острова в Днепр впадает река Тысмевица, на 44 мили от Киева[71] [реки с таким названием не встречается в записях ни в XVII, ни в XVIII веке]. Есть и третий такой остров, который называется Томаковка, на котором больше всего проживают низовые казаки, так как он служит для них самым крепким замком; против него впадают в Днепр две реки Тысмен и Фесын, вытекающие из Черного леса[72]. Есть там немало и других меньших островов, и если бы на них построить замки и осадить населения, то татары не посмели бы так часто врываться к вам, но мы почему-то нашли лучшим защищаться от них у Самбора. Водою также им (казакам) ничего нельзя было бы сделать, потому что с моря никакие галеры и боты не могут пройти в Днепр по причине порогов, которым сам Господь Бог определил там быть, и если бы не это обстоятельство, то турки давно бы навестили этот край; казаки же так свыклись с этой местностью, что проходят пороги в своих кожаных лодках, которые они называют чайками и на которых спускаются вниз и встаскивают против течения на веревках вверх. В таких самых лодках Русь в прежнее время причиняла вред греческому императору, подплывая иногда к самому Константинополю, как о том пишет греческий историк Зонара. Пожалуй, и теперь казаки так поступили бы, если бы их было много. Потому-то турки и хотят, чтобы этот край оставался пустым и незаселенным, чрез что они могли бы безопасно оставаться в Царьграде. Был в этих краях раньше, в Белограде, большой порт, из которого до самого Кипра пшеницу с Подолии возили; теперь чрез тот город, сухим путем на Очаков к Москве ходят только караваны. Из Белограда пролегает широкая дорога, на которой казаки часто турецких купцов разбивают, и если хотят добыть языка, то добывают его скорее всего именно там. Если бы мы захотели привести в порядок казаков, то это легко можно было бы сделать, – нужно принять их на жалованье и построить города и замки по самому Днепру и по его притокам, что весьма легко сделать, так как и дерева, и леса на островах имеется весьма достаточно, – было бы лишь к тому желание; об этом очень мудро говорил Ян Орышовский, который долгое время был у казаков гетманом и очень хорошо изучил те места; он взялся бы за это дело и выполнил бы его непременно»[73].

На основании высказанного Бельским желания о необходимости построения на Низу Днепра постоянной крепости против татар, следует думать, что и в это время, то есть в 1574 году, все еще не было постоянной Сечи на Днепре, и казаки только временно «мешкали» на острове Томаковке, хотя уже и закладывали основание для постоянного существования своей столицы.

В 1575 году казаки предприняли поход на Крым. На этот раз ими предводительствовал князь Богдан Михайлович Ружинский, родом из Ружина, Владимирского повета, славный потомок Гедимина, литовского великого князя[74], «муж сердца великого», как называет его Папроцкий, популярнейший вождь между казаками, известный у них и у некоторых из польских историков под простым прозвищем Богданка. «Презрел он богатства и возлюбил славу защиты границ. Оставив временные земные блага, претерпевая голод и нужду, стоит он, как мужественный лев, и жаждет лишь кровавой беседы с неверными». Так характеризует князя Богдана Ружинского польский геральдик Папроцкий. Князь Богдан Ружинский[75] сделался известным сперва как начальник польской казацкой милиции, охранявшей границы Польской республики. Увидев общность интересов как пограничных, так и низовых казаков, Богдан Ружинский перешел к низовым казакам, и тут имя его, как смелого и мужественного вождя, скоро сделалось известным и в далекой Москве. Как пишет Соловьев: «Из Москвы государь прислал на Днепр, к голове, князю Богдану Ружинскому, и ко всем казакам днепровским с великим своим жалованьем и с приказом к ним: если вам надобно в прибавку казаков, то я к вам пришлю их, сколько надобно, и селитру пришлю и запас всякий, а вы должны идти весною непременно на крымские улусы и на Козлов. Голова и казаки взялись государю крепко служить и очень обрадовались государской милости. Хан, услыхав эти вести, созвал на совет князей и мурз и стал говорить: «Если казаки придут, то они прежде всего возьмут Белоград да Очаков, а мы у них за хребтом», но князья и мурзы отвечали на это: если придет много людей на судах, то города не остановят их; ведь казак – собака: когда на них приходят турецкие стрельцы и на кораблях, то они и тут их побивают и корабли берут»[76].

Богданка воспользовался случаем, когда татары, в октябре 1575 года, по повелению султана Амурата, мстившего Польше за помощь Сверчовского Ивоне, бросились, в числе 11 000 человек, «на Русь», произвели в ней страшные пожары, захватили множество христиан в плен и погнали их на переправу к Днестру[77]. С отборной дружиной неустрашимых казаков Богданка ворвался в татарские владения за Перекоп, опустошил страну огнем и мечом, освободил много христианских пленников из неволи, а пойманных туземцев предал лютейшей казни: казаки Богданки мужчинам выкалывали глаза, женщинам резали груди, детей безжалостно убивали