Том 18. Лорд Долиш и другие - [14]

Лорд Долиш не очень удивился своим чувствам. Совесть время от времени подсказывала ему, что для помолвленного человека они слишком теплы. К концу первой недели он думал о том, как быстро крепнет их дружба. Что говорить, Элизабет ему нравилась. Его всегда привлекали миниатюрные девушки. И потом, она такая смелая, такая веселая, хотя живется ей тяжело. Наконец, они с ней похожи, с ней очень легко. Клару он любил, но между ними вечно что-то стояло. Она ворчала, часто обижалась. С Элизабет говоришь, как с самим собой, без всех этих предосторожностей.

Вероятно, дело в том, что она — американка. Он читал, что они — настоящие друзья. Должно быть, авторы имели в виду именно это. Да, не иначе. Тогда ничего страшного нет. Тогда понятно, почему он не может провести без нее полчаса. Они понимают друг друга, вот и весь секрет.

Успокоившись, он уснул, но наутро совесть одумалась. Честному человеку трудно ощущать, что сердце его сместилось с пути.

Неужели он плохо ведет себя по отношению к Кларе? Неприятная мысль, а никак не отвяжется. Он вынул фотографию и стал на нее смотреть.

Поначалу, как ни странно, она только подтвердила мысль о прелести Элизабет. Фотограф придал Кларе излишнюю суровость. Он попросил ее облизнуть губы и победно улыбнуться, а получился какой-то оскал. Красивая — да, величавая — пожалуй, а вот приветливости нет.

Но гипноз — это гипноз. Если смотреть на фотографию часто, мало-помалу убедишься, что любовь твоя так же горяча, как полгода назад, когда ты сделал предложение и буквально летал по воздуху.

Смотрел он чуть ли не весь день и к ужину успокоился. Клару он любил, с Элизабет — дружил. Это совесть приняла.

К тому же, было воскресенье. В свободный день на чужбине только и думай о любви. Для верности он решил прогуляться при лунном свете.

Гуляя, он то и дело вынимал фотографию. В последний раз он извлек ее, выйдя из-под большого дерева, а вынув, прошептал: «Клара!»

Рядом кто-то вскрикнул. Облокотившись на калитку, неподалеку стояла она сама.

12

В трудных беседах, как в забегах, главное — начать. Клара опомнилась первой и взяла верх. Все-таки она видела Билла в Нью-Йорке и привыкла к тому, что он здесь.

— Как живешь? — спросила она.

Слова эти должны бы его насторожить. Влюбленная девушка скорее ударит топором, чем скажет их при луне, после долгой разлуки. Но Билл слишком удивился, чтобы различать такие тонкости. Любовь его, недавно едва не угасшая, разгорелась во всю силу.

— Клара! — закричал он и двинулся к ней, но она отступила.

— Простите? — сказала она не то чтобы с отвращением, но сухо, во всяком случае — неприветливо. Ощущение было такое, словно его ударили в глаз.

— Что с тобой? — вскрикнул он.

Она посмотрела на него с такой деревянной величавостью, словно он посоветовал ей облизать губы и принять достойную позу. Совесть его была чиста, но что-то он сделал, иначе бы она так не глядела на него.

— Не понимаю! — прибавил он, не найдя ничего лучшего.

— Да-а?

— Что ты имеешь в виду?

— Я была у Рейгельхеймера.

Лорд знал, что ничего плохого там не делал, но все же не хотел, чтобы его тогда видели. Значит, видели. Деревья завертелись, и он туманно слышал: «Леди Уэзерби пригласила меня посмотреть, как она танцует. А посмотрела я тебя».

С трудом остановив кружащийся ландшафт, он проговорил:

— Разреши, я объясню.

Но тут же понял, что взял неверный тон, словно муж из водевиля. И смешно, и стыдно, и подразумевает, что ты провинился.

— Объяснишь? — вступила Клара. — Интересно, как. Я собственными глазами видела, что ты пляшешь с этой семгой. Я не спрошу, кто она. Я не спрошу, в каких вы отношениях. Мне вообще на нее плевать. Но пойти в ресторан с такой особой!.. Да-да, понимаю, все мужчины так делают. Главное — не попасться. Но между нами все кончено. Сбежал в Америку… Разве я могу тебе верить?

Лорд Долиш несколько раз вдохнул деревенский чистый воздух. Если бы зайти в дом, обмотать голову мокрым полотенцем, может, слова бы пришли. А так — нет. Клара тем временем продолжала. Ей припомнились блестящие статьи Луэллы Делии Филпотс, поднимающие жительниц Америки в высший, духовный план. Как раз в воскресенье она одну читала.

— Быть может, я слишком чувствительна, — говорила она, — но у меня высокие идеалы. Без доверия нет любви. Они друг для друга как…

Конец этой фразы она забыла и принялась за новую.

— Оттого, кому ты решила вверить судьбу, ждешь рыцарской чистоты. И что же? Он скачет в ресторане с крашеной блондинкой! Он валит лакеев с ног, он весь в каком-то масле…

«Это несправедливо», — почувствовал лорд Долиш. Да, масло там было, но он почти совсем не вымазался.

— Нет, — продолжала она, — я не сердита, я разочарована. Я поняла, что ты меня не любишь. Когда мы вместе, тебе так кажется, но разлука — лучшее испытание. Все кончено. Наш союз смешон. Я не смогу относиться к тебе, как прежде. Надеюсь, мы останемся друзьями. Но любовь… ушла.

Она повернулась и направилась к дому. Билл смотрел ей вслед, обвиснув на калитке, словно мокрый носок. Слова так и не нашлись. Он медленно побрел по тропинке, как выразилась бы Луэлла — за гробом усопших упований.