Том 17. Джимми Питт и другие - [152]

Отчасти утешало лишь то, что Юнис никого из своих воздыхателей не выделяла, хоть некоторым и удавалось протиснуться сквозь толпу в первый ряд, страстно заглядывать ей в глаза, ловить каждое слово и оказывать прочие знаки внимания.

Так все и продолжалось, пока в один прекрасный день Юнис не решила заняться гольфом. Дело было так: Китти Мендерс играла маленький серебряный кубок в ежемесячном клубном турнире с гандикапом (гандикап Китти равнялся тридцати шести) и при любом удобном случае заводила разговор об этом трофее. Юнис была готова на все, только бы ни в чем не Китти. Я вовсе не защищаю Юнис, ведь женщины есть женщины, — не уверен, что хоть одна взялась за клюшку с тем искренним и глубоким чувством, которое испытываем мы, мужчины, выходя на каждый раунд, словно на поиски священного Грааля. Встречал я девушек, которые пришли в гольф исключительно ради того, чтобы носить розовый свитер, а одна так и вовсе записалась в клуб, прочитав в женском журнале, что у гольфисток стройная фигура. Ну, что тут скажешь?

Сперва Юнис брала уроки у профессионального тренера, затем рассудила, что не стоит понапрасну тратить деньги, и с тех пор ее обучением занимались многочисленные поклонники. Мало-помалу к девушке пришли первые успехи и непоколебимая уверенность в собственном мастерстве, впрочем, не подкреплявшаяся результатами. К Рамсдену Уотерсу она за уроками не обращалась. Во-первых, ей и в голову не приходило, что такое ничтожество может хоть что-то понимать в гольфе, во-вторых, Рамсден все время возился с Уилберфорсом.

Так вышло, что именно Рамсдена жребий определил Юнис в партнеры на первых же соревнованиях — ежегодном турнире среди смешанных пар. В тот вечер, когда обнародовали результаты жеребьевки, Рамсден сделал предложение руки и сердца.

Влюбленные мыслят весьма своеобразно. Нам с вами никогда не понять, почему Рамсдена так воодушевило, что их с Юнис имена вместе вытащили из шляпы, но он посчитал это знаком свыше. Ему представлялось, что между ними возникла некая духовная связь. Словом, жеребьевка окрылила беднягу. В тот же вечер он отправился к Юнис, и после крайне увлекательного разговора с тетушкой, умудрился остаться наедине с возлюбленной, откашлялся одиннадцать раз, словно ему не хватало воздуха, и, наконец, робко намекнул на свадебные колокола.

Юнис совсем не рассердилась, видимо от удивления.

— Я, конечно же, крайне польщена, мистер… — Она замялась, вспоминая имя, — мистер…

— Уотерс, — смущенно подсказал Рамсден.

— Да, конечно, мистер Уотерс. Так вот, мне очень лестно…

— Ну, что вы, что вы…

— Очень…

— Как можно, — жалобно пролепетал Рамсден.

— Перестаньте же перебивать меня! — раздраженно воскликнула Юнис. Какой девушке понравится раз за разом повторять одно и то же? — Очень польщена, однако вынуждена отказать вам.

— Конечно, как вам угодно, — закивал Рамсден.

— Что вы можете предложить мне? — продолжала Юнис. — Я говорю не о деньгах, а о более возвышенных материях. Что в вас такого есть, мистер Уолтер…

— Уотерс.

— Да, Уотерс. Что в вас есть такого, ради чего девушка может пожертвовать свободой?

— Я много знаю о сушеных водорослях, — с надеждой произнес Рамсден.

Юнис лишь покачала головой.

— Нет, — повторила она, — вынуждена отказать вам. Вы оказали мне величайшую честь, какую мужчина только может оказать женщине, мистер Уотерсон…

— Уотерс, — повторил Рамсден. — Давайте запишу.

— Не стоит беспокоиться. Боюсь, нам не суждено больше встретиться.

— Но мы же завтра вместе играем на турнире.

— Ах, да, точно, — вспомнила Юнис. — Смотрите же, не подведите. Я хочу завоевать кубок больше всего на свете.

— О, если бы я мог завоевать то, что хочу больше всего на свете, — воскликнул Рамсден. — То есть, — добавил он для пущей ясности, — вас. — Язык его тут же завязался бантиком, и больше Рамсден не произнес ни слова. Он медленно направился к двери, взялся за ручку, бросил прощальный взгляд через плечо и понуро шагнул прямо в шкаф, где хранилась тетушкина коллекция водорослей.

Вторая попытка оказалась более удачной: он очутился у выхода, а затем и на улице. Дул прохладный ветерок, тускло мерцали звезды. Доводилось ли этим безмолвным звездам наблюдать столь душераздирающую сцену? Опускалась ли ночная прохлада на чело, несущее печать более несчастной любви? О, да!.. То есть, конечно, наоборот, — о, нет!

Желающих поучаствовать в турнире смешанных пар набралось немного. На моей памяти так было всегда. Мужчины в большинстве своем — идеалисты и предпочитают не лишаться иллюзий относительно своих избранниц. И впрямь, самому закаленному герою нелегко бывает сохранить восторженно-рыцарское отношение к слабому полу, когда раз за разом приходится выбираться из рафа после ошибок партнерши. Да и сами женщины то и дело глупо хихикают, смазав простой удар, что вовсе не добавляет им шарма. Встречаются, конечно, редкие исключения, но сейчас речь не о них, а о самых обыкновенных обладательницах гандикапа тридцать три, что играют в туфлях на высоком каблуке. Стало быть, на следующее утро у десятой лунки, где всегда начинаются подобные матчи, собралось всего восемь пар. Шесть из них серьезного внимания не заслуживали — средней руки гольфисты да девушки, изредка выходящие на поле для гольфа подышать свежим воздухом. Оглядев собравшихся, Рамсден понял: опасаться стоит только Марселы Бингли, которой достался в партнеры Джордж Перкинс, молодой гольфист с гандикапом шестнадцать. Джордж играл весьма заурядно, а вот Марселя как-то даже участвовала в женском чемпионате Британии, и умения обращаться с клюшкой ей было не занимать.