Том 16. В час высокой воды - [4]
Иногда медвежата оставались играть на поляне. И мать уходила за рыбой одна. Не было случая, чтобы медвежата ушли с того места, где их оставили. «Любопытно, что возвращение матери они встречали своеобразно: в мгновение ока оказывались на тонких деревьях. Это инстинкт самосохранения. Медведи-самцы иногда нападают на молодняк. И в минуту, когда не ясно еще, кто приближается, лучше вскочить на тонкое деревцо, куда тяжелый медведь забраться не может.
Но убедившись: вернулась мать, медвежата шарами катились с дерева вниз».
Весной звери искали главным образом растительную еду: ягоды, молодые побеги. «Местами дёрн медведица скатывала в рулон, обнажая коренья. С удовольствием вся компания копалась в муравейниках. Раза два фотограф заставал ее возле остатков лося, зарезанного зимой волками.
Когда на осинах листья выросли до размеров пяти копеек, медвежата с удовольствием их поедали — медведица сноровисто нагибала, ломала молодые осинки малышам на потраву».
«Бывали критические ситуации, когда я случайно оказывался слишком близко от медвежат. И думал: в этот раз нападет, а в руках у меня только фотокамера. Но медведица спокойно уводила малышей. И я понял: она привыкла ко мне, ведет себя осторожно, но не страшится».
В каждый подходящий момент Мстислав Владимирович старался снимать. Но очень трудное дело — съемка в природе: то свет не такой, то ветки мешают, то поза у зверя неинтересная.
«Однажды медведица повела малышей на рыбалку. Я скрытно перебежал вперед и занял позицию, ожидая, что семейство пройдет по открытой поляне. Так и вышло. Задыхаясь от возбужденья, я сделал пять «фотовыстрелов».
Такова история фотографии.
Мстиславу Владимировичу — 73 года, возраст — почтенный для такого рода охоты. Но глаз фотографа верный, ноги носят его хорошо, пониманье природы, мудрое к ней отношение накоплены жизнью. Будем ждать от череповецкого следопыта новых вестей.
> Фото из архива В. Пескова. 27 апреля 1985 г.
В час высокой воды
(Окно в природу)
Половодье после снежной зимы ожидалось рекордно большим. Но морозы в апреле снег «подсушили», и мещерский разлив был лишь немногим выше обычного. И все же воды для лесных обитателей нахлынуло бедственно много.
С директором Окского заповедника Святославом Приклонским мы пробились на лодке в уголок леса, где обычно на маленьком острове пережидали паводок зайцы. Случалось, сушу делили с зайцами барсуки и еноты. На этот раз острова не было. Из воды торчали верхушки сухой травы. На кустах и в развилке одиноко стоящего дуба белела шерстка — кто-то спасался от наседавшей воды. Мы огляделись, и на обломке березы обнаружили зверя в лохматой шубе. Он без особой боязни разглядывал лодку.
Но нашу попытку прийти на помощь понять не мог: на коротких ножках тихо прошел по березе и, оглянувшись, поплыл. Енотовая шуба неплохо держала пловца на воде.
«Пахнет псиной. Наверное, где-то лиса…»
И тут же мы оба сразу ее увидели. Лиса лежала, свернувшись на верхушке двухметрового пня — светло-рыжий комочек, отраженный в воде.
В бинокль было видно два сверкающих глаза и торчком стоящие уши. Лисицу поймать трудней, чем енота, и мы решили лишь сделать снимок.
Лизавета нас подпустила метров на двадцать.
Когда алюминиевый наш барабан громыхнул, толкнувшись в корягу, она встрепенулась.
«Сейчас прыгнет сверху и побежит…» Нет, Лизавета скакнула на чуть наклоненно стоявший дуб и в три секунды оказалась у самой вершины, на тонких сучьях. Услышав рассказ о таком, не поверил бы: лиса на верхушке высокого дуба!
Но вот она перед нами. Ее принял бы за громадную белку. Высота примерно пять этажей над водой. Сидела надежно. Свисавший хвост чуть подрагивал, выдавая волненье лисы. Мы снимали ее так и сяк, но чувствовали: снимок будет неубедительным — не ясно, что там за зверь наверху. Вот если бы побудить верхолаза спуститься тем же путем по наклонному дубу, тогда будет видно: это лиса. Померив веслом глубину, я опростал отвороты сапог и спрыгнул в воду. Мой спутник на лодке, описав полукруг, стал приближаться к дубу, оставляя лисице единственный путь отступления. Лодка причалила прямо к дубу. Сиди спокойно лиса наверху — не видать бы нам редкого снимка. Но нервы сдали. Лизавета спустилась к наклонному дубу. Глядя вниз, минуты три она размышляла.
Наверное, взобраться вверх было для нее легче, чем акробатом по крутой горке пролететь вниз к воде. Я держал объектив наведенным на нужный участок наклоненного дерева. Человеческий голос внизу заставил лису решиться…
Один раз всего успел нажать я на кнопку и, проявляя позавчера пленку, волновался: что там, на снимке? Как видите, все получилось. Хорошо видна высота, видны характерные очертания зверя… Сбежав вниз, лиса бултыхнулась в воду, чуть проплыла и вскочила, энергично отряхнув с себя влагу, на ольховый кобёл. Тут мы увидели: лиса половодье пережидала не в одиночестве.
На валежнике, прильнув к ней всем телом, лежала еще одна Лизавета. Ничем не выдав себя, четверть часа она следила за съемкой.
Обе лисы не выглядели заморенными. Это заставило вспомнить о зайцах, возможно, попавших в эту компанию. Но больше всего в тот день вспоминали мы акробатику лис. На низких сучьях во время разливов их видели тут не единожды. Можно даже предположить: ежегодные наводнения сделали врожденной способность здешних лис залезать на деревья. Но чтобы так высоко… Это все-таки исключительный случай.
