Том 16. Доктор Паскаль - [12]

По существу, доктор Паскаль исповедовал только одну веру — веру в жизнь. Жизнь — единственное проявление божества. Жизнь — вот бог, вот великий двигатель, душа вселенной. И у жизни нет иного орудия, кроме наследственности. Наследственность определяет лицо мира; поэтому если бы удалось ее изучить, овладеть ею, подчинить себе — мир можно было бы создать по своему усмотрению. В душе Паскаля, близко видевшего болезни и смерть, пробуждалось воинствующее сострадание врача. Хорошо, если бы люди больше не болели, не мучились и умирали как можно реже! Его заветной мечтой было оздоровить человечество, ускорить наступление всеобщего счастья, создав будущее общество, прекрасное и благоденствующее… Когда все станут здоровыми, сильными, разумными — возникнет новая, высшая, бесконечно мудрая и счастливая порода людей. Разве в Индии за семь поколений не превращают судру в брамина, возвышая, таким образом, последнего из отверженных до самого совершенного человеческого типа? В своем исследовании о туберкулезе Паскаль пришел к выводу, что он не передается по наследству, но что организм ребенка чахоточных родителей представляет собой благоприятную почву для развития болезни, и поэтому доктор был одержим одной мыслью — обогатить эту истощенную наследственностью почву, чтобы дать ей силы противостоять паразитам, или, вернее, разрушительным ферментам, о существовании которых в организме он догадывался задолго до возникновения теории микробов. Придать организму жизненные силы — вот в чем была задача, а это означало придать ему также и волю, развить клетки мозга, укрепляя все прочие органы.

Как раз в это время, читая старую медицинскую книгу XV века, доктор натолкнулся на поразивший его способ лечения — так называемое «врачевание по прописям». Для исцеления больного органа рекомендовали взять такой же, только здоровый орган барана или быка, приготовить из него отвар и дать выпить больному. Эта теория основывалась на излечении подобного подобным, и, по свидетельству автора старинного медицинского труда, лекарство, в особенности при заболеваниях печени, действовало почти наверняка. Воображение доктора разыгралось. Почему бы и ему не обратиться к этому методу? Если он хочет возродить людей, ослабленных наследственностью и поэтому испытывающих недостаток в нервном веществе, — он должен ввести в их организм экстракт нервного вещества, только здорового, нормального. Но метод отвара показался доктору примитивным, и он придумал толочь в ступке бараний мозг и мозжечок, добавляя дистиллированной воды, сцеживая и фильтруя затем полученную таким образом жидкость. Он испробовал это снадобье на своих пациентах, прописывая его внутрь с малагой, но не достиг сколько-нибудь заметного результата. Он уже совсем было отчаялся, но однажды, когда он впрыскивал больной, страдавшей печеночными коликами, морфий из маленького правацовского шприца, его вдруг осенила мысль. А что, если он применит полученную им жидкость для подкожных впрыскиваний? И, вернувшись от пациентки, он тотчас ввел себе жидкость в ягодицу, а затем продолжал делать впрыскивания утром и вечером. Первые дозы — всего по одному грамму — не дали никакого эффекта. Но, удвоив, а затем и утроив дозу, он, поднявшись однажды утром с постели, к своему восхищению, почувствовал себя бодрым, словно двадцатилетний юноша. После того как он увеличил дозу до пяти граммов, он начал дышать легче и так спокойно, уверенно работать, как не работал уже многие годы. Паскаль почувствовал небывалый прилив сил, ощутил радость жизни. Получив заказанный в Париже шприц на пять граммов, он был поражен блестящим результатом лечения — больные вставали на ноги несколько дней спустя, словно он влил в них новую животворную струю. Но его метод был все еще эмпирическим и примитивным. Паскаль предвидел, что он чреват всевозможными опасностями, и, в частности, если раствор не будет безукоризненно чистым, можно вызвать закупорку сосудов. Кроме того, он подозревал, что вспышка энергии у выздоравливающих отчасти объясняется лихорадочным состоянием, которое возникает под действием впрыскиваний. Но ведь Паскаль был только зачинателем; метод лечения со временем усовершенствуется. Однако разве не чудесно уже то, что паралитики, которых он лечил, начинали ходить, чахоточные выздоравливали, а у сумасшедших появлялись проблески сознания? Этому открытию алхимии грядущего века предстояло громадное будущее. И Паскаль поверил, что в нем заключается панацея от всех зол, что этот жизненный эликсир устранит единственную реальную причину всех болезней — одряхление человеческого организма, что этот источник молодости, открытый наукой, наделит человечество силой, здоровьем, волей, обновит его, сделает более совершенным.

В то утро Паскаль уединился в своей комнате, которая выходила на север и была затенена густой листвой платанов; ее скромная обстановка состояла из железной кровати, секретера красного дерева и большого письменного стола, где доктор держал ступку и микроскоп. Паскаль с бесконечными предосторожностями заканчивал сейчас изготовление очередной порции своей жидкости. Он уже истолок нервное вещество барана, развел его дистиллированной водой, и ему оставалось только сцедить и профильтровать полученный раствор. Наконец Паскаль получил маленькую бутылочку мутноватой жидкости опалового цвета, отливающего голубым, которую он долго рассматривал на свет, о существовании которых в организме он догадывался задолго до возникновения теории микробов. Придать организму жизненные силы — вот в чем была задача, а это означало придать ему также и волю, развить клетки мозга, укрепляя все прочие органы.