Том 15. Я сам похороню своих мертвых. Мисс Шамвей машет волшебной палочкой - [15]

Когда Инглиш обосновался в Эссекс-Сити, он вспомнил о Бомонте и предложил финансовую помощь в случае, если тот захочет выставить свою кандидатуру на пост судьи. Бомонт воспользовался предложением, представившейся возможностью и, благодаря деньгам Инглиша, добился своего.

Но через шесть месяцев должны были состояться перевыборы. Их результаты представлялись далеко не очевидными. Оппозиция, побежденная в прошлый раз, была далеко не сломлена.

Сенатор приподнялся, приветствуя Инглиша.

— Я уж думал, что вы вообще не придете, — упрекнул он хорошо поставленным голосом и сел.

— Меня задержали. — Инглиш не стал вдаваться в подробности. — Что будем есть?

Пока сенатор составлял свое меню, метрдотель сунул в руки Инглишу конверт.

— Это письмо пришло для вас десять минут назад, мистер Инглиш, — шепнул он.

Инглиш поблагодарил, заказал бифштекс с зеленым горошком и бутылку вина, потом вскрыл конверт.

«Все идет хорошо. Корина отлично сыграла свой номер. Вердикт: самоубийство на почве нервного кризиса. Больше нечего опасаться. Сэм».

Инглиш сунул письмо в карман, и на лице его появилась жесткая улыбка.

Как только метрдотель отошел от стола, сенатор спросил:

— Что за история с вашим братом? Что же это он сделал, бог мой?

Инглиш поднял на него удивленный взгляд, будто Бомонт тревожился о чем-то несущественном.

— Вот уже много месяцев Рой жил на нервах. Я предупреждал ею, что он слишком много работает. И вот нервы не выдержали напряжения. Он предпочел легкий путь.

Щеки сенатора налились кровью.

— Рассказывайте другим эти глупости, — сказал он, не повышая, однако, голоса. — Рой никогда в жизни ни одного дня не работал. Говоря о шантаже…

Инглиш пожал плечами и проговорил безразличным тоном:

— От этого канкана следовало ожидать чего-то подобного. Слишком многие будут рады устроить скандал… Рой покончил с собой потому, что у него возникли осложнения в делах, вот и все.

— В самом деле? — Бомонт наклонился вперед, насмешливо глядя на Инглиша, — Я слышал, что он заставил одну женщину «петь» и что у него должны были отобрать лицензию. Это правда?

— Совершенно верно, но никто не посмеет этого утверждать, если не захочет быть привлеченным мною к ответственности за клевету.

Бомонт откинулся назад. В его взгляде появилось восхищение.

— Это так? — все же спросил он.

Инглиш утвердительно кивнул.

— Комиссар полиции начал следствие. Я с ним говорил. Он не пойдет дальше, Бомонт.

Официант принес бифштекс. Сенатор подождал, пока он отойдет, и продолжал:

— Может быть, мне и нечего опасаться, зато вам есть. Это может взорвать весь замысел с госпиталем.

Инглиш поднял глаза от бифштекса.

— Что дает вам основание так думать? Если типы из комиссии воображают, что могут навредить мне, то они ошибаются.

— Послушайте, Ник, нужно быть благоразумным, — озабоченно проговорил сенатор. — Вам не удастся так просто выкрутиться. Неприятные для вас слухи не утихают, а вы знаете, каковы они там, в комиссии. Если я им скажу, что вы хотите назвать госпиталь своим именем, они пойдут в атаку.

— Тогда подождите, пока все уладится. Через несколько недель о нем забудут.

— Но собрание состоится на будущей неделе.

— Это вино замечательное, — сказал Инглиш, поднял бокал, пропуская реплику собеседника мимо ушей. — Вы должны его попробовать. Оно лучше вашего свитча.

— Я плюю на ваше вино, — взорвался сенатор, ерзая на стуле. — Нельзя задержать совещание. Вы знаете это так же хорошо, как и я.

— И тем не менее оно будет задержано. Кто построил госпиталь? Кто финансировал? А это означает… что собрание может быть отложено. Я вам это говорю, я, и вы можете объявить это от моего имени.

Бомонт, словно ему стало душно, оттянул пальцем воротничок.

— Хорошо, попробую. Но я вас предупреждаю, Ник, что это произведет плохое впечатление. Рис, помощник прокурора, и члены комиссии вас не любят. Если они смогут доставить вам неприятность, они непременно это сделают, и тогда плакала ваша мечта о госпитале имени Инглиша.

Инглиш оттолкнул тарелку и, достав портсигар, протянул его Бомонту.

— Все может быть, — не успокаивался тот. — Но я связан с вами, и, сами понимаете, если с вами что-нибудь случится, это может отразиться на мне. Я не могу позволить себе рисковать, даже в угоду вам.

— Не беспокойтесь обо мне, Бомонт, — спокойно проговорил Инглиш, — я достаточно силен, чтобы защищаться. А с вами что? Вы боитесь?

Бомонт пожал плечами.

— Называйте это страхом, если вам нравится. Вы уверены, что уже урегулировали эту историю с самоубийством?

— Эту да, но завтра в газетах появится другая. У Роя была секретарша, некая Мэри Сьюит, она тоже покончила с собой вчера вечером.

Глаза Бомонта едва не вывалились из орбит.

— Почему?

Инглиш горько улыбнулся.

— Она, возможно, тоже была расстроена.

— И вы воображаете, что кто-нибудь вам поверит? Чем они были друг для друга? Это что, классическое двойное самоубийство?

— Молено это назвать и так, но к тому нет доказательств. Есть слабая надежда, что эти самоубийства не будут связаны между собой. На моей стороне Морили. Он вытянул у меня сегодня утром пять тысяч долларов.

Бомонт конвульсивно проглотил слюну. Его горло задрожало, как лягушка на сковородке.