Том 15. На Рио-де-Ла-Плате - [8]

Его бородатое лицо можно было назвать даже привлекательным. Взгляд был скромно потуплен, но стоило ему поднять голову, как открывалось, что у него ясные, внимательные, проницательные глаза, по их взгляду хорошо было судить о силе характера и чувстве собственного достоинства этого человека. В нем, казалось, соединялись два разных существа: забитый, безропотный рабочий и мужественный, вдумчивый странник, скитающийся по непроходимым лесам и пампе, способный, если нужно, проявить необычайную изобретательность.

Среди имевшихся в наличии сладостей он выбирал понравившиеся ему с такой миной, словно с детства посещал подобные заведения. Он наслаждался обстановкой с элегантностью привычной к этому дамы и ни единым жестом не давал понять окружающим, что я — тот самый человек, которому в конце концов придется платить. Он говорил, очевидно, в присущей для себя манере, подбирая благозвучные слова.

— Сеньор, вы подали мне знак подождать вас. Я послушался и теперь готов внимать вашим приказам.

— Я не намерен отдавать вам приказы, — ответил я. — Это скорее просьба, с которой мне хотелось бы к вам обратиться. Я был невольным свидетелем конца вашего разговора с сеньором Тупидо. Из услышанного я заключаю, что вы находитесь в зависимости от этого господина?

— Гм! Может быть! — ответил он с улыбкой человека, который без ущерба для себя может подарить кому угодно тысячу бумажных талеров.

— В то же время я услышал, что вы, располагая двумя сотнями бумажных талеров, могли бы освободиться от этой кабалы. Вы позволили бы мне предоставить в ваше распоряжение эту сумму?

Он с важностью поглядел на меня. Хотя сумма невелика, всего тридцать две марки, но для бедного сборщика чая она была, пожалуй, все же немалой. Участь бедняги взволновала меня, и, следуя счастливому инстинкту, я собирался подарить ему деньги, хотя сам вовсе не был зажиточным человеком.

— Вы это серьезно, сеньор? — спросил он. — Какую цель вы преследуете?

— Никакую иную, кроме желания вернуть вам независимость.

— Значит, из сострадания?

— Нет, из участия. У слова «сострадание» есть одно побочное значение, которое не подошло бы тому кабальеро, каким вы мне кажетесь.

Его было омрачившееся лицо просветлело.

— Значит, вы, несмотря на мою нищету, считаете меня кабальеро? — спросил он. — Но каким образом со словом «кабальеро» сочетается милостыня?

— О милостыне речь не идет.

— Значит, ссуда?

— Если вам угодно назвать это ссудой, то да. Вы примете ее?

— Может быть, да, а может быть, и нет. Какие условия вы выдвигаете?

— Вы возвращаете мне сумму с тремя процентами. Предупреждать о расторжении договора нужно за год. При нашей следующей встрече каждый из нас двоих вправе заявить о расторжении договора, после чего, по истечении года, вы должны выплатить мне деньги.

— А если мы больше никогда не встретимся?

— Тогда вы оставляете деньги у себя или через пять лет дарите такую же сумму человеку, который беднее вас.

Тут он протянул мне свою руку, самым сердечным образом пожал мою и сказал:

— Сеньор, вы славный человек. Я с удовольствием приму от вас ссуду и уверяю, что вы не потеряете ни песо. Могу я спросить, кто этот иностранный сеньор, который так любезно отнесся ко мне?

Я подал ему свою визитную карточку.

— Германец! — воскликнул он с радостью, когда прочитал мое имя. — Возьмите и мою, сеньор!

Он запустил руку в свою рваную куртку, извлек оттуда искусно вытканный бумажник очень тонкой работы и подал мне лежавшую там визитную карточку. На ней было написано:

«Señor Mauricio Monteso,

Guia у Yerbatero»[27].

Значит, он был не только сборщиком чая, но и проводником. Какая удача для меня!

— В каких краях вы бывали, сеньор? — спросил я его. — Дело в том, что я хочу отправиться в Сантьяго и Тукуман и собирался навести справки о надежном проводнике.

— Действительно? Тогда я порекомендую вам одного из моих лучших друзей. Он человек, на которого можно полностью положиться, он не аррьеро[28], которые только и думают о том, как бы провести доверчивого иностранца.

— Значит, сами вы не хотите или не имеете времени быть проводником?

Он доброжелательно, но в то же время испытующе посмотрел на меня и спросил:

— Гм! Вы богаты, сеньор?

— Нет.

— И тем не менее одалживаете мне деньги! Могу я спросить, что же вам нужно в той стороне? Вы ведь приехали на Ла-Плату не золото искать и вообще, как я понимаю, не ради наживы?

— Нет.

— Так, так! Мне нужно подумать. Когда вы хотите отправиться туда?

— Как можно скорее.

— Тогда я, пожалуй, не смогу, мне ведь надо еще уладить кое-что из того, что нельзя откладывать. Впрочем, друг, которого я хочу вам порекомендовать, живет не здесь. Мне пришлось бы вас к нему вести, а это дальняя дорога, в Парагвай. Пусть это и окольный путь, зато с этим человеком не сравнится никто, он самый знаменитый и самый ловкий сендадор[29], какие только есть на свете. Подумайте. Ручаюсь, что с этим человеком даже окольным путем вы доберетесь к цели быстрее и благополучнее, чем с каким-нибудь проводником, с которым отправитесь в дорогу немедленно, но из-за его неопытности все равно потеряете уйму времени и понесете другие убытки.

— Когда и где я могу встретить вас, чтобы сообщить о своем решении?