Том 15. На Рио-де-Ла-Плате - [138]

— Наоборот, против нас совершается преступление!

— Не спорим! Я свое поручение выполнил; все остальное мне незачем слушать.

— Мы не можем сдаться. Но помните, мы хотим вести переговоры, и пока что мы находимся отнюдь не в вашей власти!

— Не в нашей власти? С ума сойти!

Несмотря на его суровый вид, я сохранил свою почтительную осанку и вежливо ответил:

— Это вы так думаете, а не я.

— Любое сопротивление бесполезно!

— Быть может, мы и не думаем, что потребуется сопротивляться!

— Ясно, ясно! — Он издевательски усмехнулся. — Вам виднее!

Несомненно, он знал, что мы хотим прорваться с южной стороны. Я видел по его лицу, что мой план принес свои плоды. Но я не выказал ни следа радости, наоборот, добавил, словно бы желая подкрепить свои заверения:

— Мы все же можем прорваться, несмотря на то, что окружены со всех четырех сторон! А если вы нападете на нас, мы займем все дороги, по которым вы собираетесь подойти!

— Три человека против сотни! — улыбнулся он.

— Да, но у каждого из этих троих по два с лишним десятка пуль!

— Ну и что! Вы же не сделаете из револьверов двадцать выстрелов в минуту.

Он наморщил лоб, смерил меня презрительным взглядом, пожал плечами и спросил:

— Сеньор, можно я скажу вам кое-что откровенно?

— Давайте!

— Я хочу вам сказать, что вы дурак!

Весьма неожиданное известие. Все ждали, что я рассержусь и наброшусь на говорившего. Но я старался не расхохотаться. Итак, я не изумился, не рассердился, а лишь ответил:

— Я не обижаюсь на ваши слова. Очевидно, вы позволяете себе подобные речи, надеясь, что, раз вы парламентер, мы не посмеем напасть на вас?

— Ерунда! Вы вообще на это не отважитесь! — воскликнул он заносчиво. — Вы меня не знаете. Хотя я и родился в семье индейцев, но умею читать и писать, как и вы. Я искал золото в горах, охотился на шиншилл, тысячи опасностей подстерегали меня, но я справился с ними. Кто из вас сравнится в этом со мной? Я ни с кем из вас не поменяюсь, ни с одним из вас! Вот что я хочу вам сказать!

Нет, я не улыбался. Плох человек, не ведающий, на что он способен, но вдвойне плох тот, кто более бахвалится, нежели может. Впрочем, стоит ли ожидать от южноамериканского индейца умения правильно оценивать свои силы?

Поскольку я сохранял серьезность, другие тоже последовали моему примеру. Только шкипер не смог промолчать. Он сказал:

— Сеньор, поберегите свой деготь, а то сами в него угодите. До чтения и письма мне никакого дела нет, а вот с вашей персоной я маленько займусь.

Он подошел к хвастуну, правой рукой быстро схватил его за пояс, взметнул его вверх, раз восемь или десять обкрутил его вокруг своей головы и наконец уложил на землю словно ребенка. Затем встал возле него, уперся кулаками в бока и заявил:

— Так вот! А теперь, сеньор, сделайте то же, что и я!

Индеец вскочил на ноги, удивленно заглянул Голиафу в лицо и совершенно растерянно пробормотал:

— Да, этого… этого… я не могу!

— Ладно, придется к вам относиться, как того требует справедливость. Здесь нас трое или четверо таких, как я. Кроме того, у каждого есть еще кое-какие другие приемы, уловки, манеры, узнав о которых вы бы, как и сейчас, промолвили: «Да, этого… этого… я, конечно, не могу!» Радуйтесь, если мы не покажем вам всего, что умеем!

Шкипер уселся, а Гомарра опять занял свое место. Пытаясь сгладить впечатление, произведенное на него силищей фризского моряка, парламентер обратился ко мне:

— Но и сила вам не поможет. Даже богатырю с пулей не справиться! Ну а вас самих, сеньор, пожалуй, меньше всех приходится опасаться. Даже не понимаю, с какой стати мне вас так отрекомендовали!

— Вот как! Отрекомендовали!

— Да. Судя по тому, что я о вас слышал, уже одного вашего вида надо страшиться. Говорили, что вы проницательны, видите все насквозь, мысли читаете! Но нет, не по плечу вам с нами сражаться, не тот вы человек! Вам и в голову не придет лезть под пули, жизнью своей рисковать. Вы нам сдадитесь.

— Конечно! Правда, хотелось бы оговорить подходящие условия.

— Вам самим не на что рассчитывать.

— А моим товарищам?

— Может быть.

— Ладно, хорошо, назову вам свои предложения. Как бы там ни было, надеюсь смягчить и свою участь. Итак, я требую, чтобы моего проводника и его мать освободили. Мы же, наоборот, сдаемся…

— Хорошо.

— Мы хотим сдать наше оружие…

— В обязательном порядке.

— Но все остальное, например деньги, мы сохраним у себя.

— Что еще? — насмешливо спросил он.

— Еще лошадей. Нам они потребуются в дороге.

— Лошадей? У вас же только одна!

— Так вы не знаете, что наши лошади остались на пароходе. Мы же хотели за ними вернуться. Мы взяли только одну, чтобы перевезти мать нашего проводника: женщина разболелась.

— Ах вот как! Хорошо, доставим сюда лошадей. Что еще?

— Не надо нас связывать. Окружите нас плотным кольцом, мы не сумеем убежать.

— Так, теперь вы готовы?

— Да. Через полчаса дайте нам ваш ответ, но ни раньше, ни позже, иначе начнем стрелять. Я велю тотчас занять все проходы.

Я подал знак сборщикам чая. Они, шкипер и капитан, немедленно ушли, чтобы по двое, вооружившись винтовками, расположиться в указанных местах. Гомарра подождал, пока мой приказ не был исполнен, потом с важным видом кивнул, положил руку мне на плечо и промолвил: