Том 14. Критические статьи, очерки, письма - [218]

В статье «О Вальтере Скотте» (1823), посвященной критическому разбору романа «Квентин Дорвард», Гюго высоко оценивает творчество английского романиста. Он считает, что В. Скотт создал роман нового типа, в котором объединил роман психологический и авантюрный, исторический и бытописательный, философию истории, картины нравов, драматическое действие и лирический пейзаж — то есть все виды художественного творчества. Давая восторженную оценку «Квентину Дорварду», Гюго подчеркивает, что возможности исторического романа отнюдь не исчерпаны произведениями Скотта. Он рассматривает исторический роман Вальтера Скотта как переходную форму от современной литературы к тем грандиозным романам, к тем великим стихотворным и прозаическим эпопеям, которые обещает и без сомнения даст нам новая эра в жизни искусства».

Гюго затрагивает здесь вопросы, чрезвычайно важные для формирования его эстетических принципов и собственной творческой практики. Так, он ставит вопрос о месте писателя в обществе. «Не многие писатели выполнили так хорошо, как Вальтер Скотт, долг романиста и по отношению к своему времени. Ибо считать себя выше общественных интересов, национальных нужд, отказаться от всякого духовного воздействия на современников, эгоистически замкнуться в личных переживаниях, отстранившись от жизни всего общества, — все это для писателя заблуждение почти преступное». Связывая, таким образом, деятельность писателя с социальной жизнью, Гюго полагал, что исторический роман должен содержать в себе моральные, общественные наставления для современности. В полном соответствии с теми задачами, которые он ставил в своей ранней статье «История», Гюго ценит Вальтера Скотта прежде всего за то, что он был не «хронистом», а романистом, что точное описание нравов и деталей быта сочетается у него с важными социальными и нравственными идеями.

Предисловия к «Одам и балладам» были написаны Виктором Гюго в разные годы его поэтической деятельности. Первое из них относится к 1822 году, последнее помечено 1853 годом. Эти предисловия — яркие документы, свидетельствующие о творческом росте поэта, они отражают его путь от монархических од к прогрессивному романтизму, выражавшему республиканские, демократические принципы. Этот путь «от ложного к истинному», этот идейный рост поэта представлял собой единую и по существу вполне последовательную линию развития, несмотря на все колебания и сомнения, которые возникали у Гюго.

В предисловии к «Новым одам» (1824) Гюго пытается сформулировать на основе им же самим накопленного опыта стихотворца и литературного критика свои поэтические принципы. Он стремится объяснить, что же представляют собой ростки романтической литературы и каково происхождение романтизма.

Не соглашаясь со схематическим определением романтизма, данным г-жой де Сталь в ее книге «О Германии», Гюго противопоставляет ему свое собственное понимание романтизма. По мнению г-жи де Сталь классическая и романтическая литературы относятся к двум эпохам: первая к языческой, предшествовавшей основанию христианства, вторая к христианской, наступившей после крушения Римской империи. Если следовать этому догматическому определению, заявляет Гюго, то пришлось бы отнести поэму Вольтера «Генриада» к произведениям романтическим. Возражая г-же де Сталь, Гюго впервые излагает свое определение романтизма, опирающееся на контрастные категории прекрасного и безобразного, истинного и ложного, доброго и злого.

Утверждая, что литература во все времена являлась отражением нравов и истории народов, Гюго приходит к выводу, что различные общественные эпохи порождали и различную литературу. В силу этого фактора Гомер, Вергилий, Тассо, Мильтон и Корнель не могут быть объединены в одну группу писателей, ибо они творили в разные эпохи и представляли своим творчеством различные национальности. «Каждый из них, — писал Гюго, — выразил и оплодотворил общественную мысль в своей стране и в свое время. Каждый создал для своей действительности целый мир идей и чувств, применительно к этой действительности, к ее движению и в ее границах». Будущий вождь передовой романтической школы отрицал необходимость разделения литературы на классическую и романтическую. В этой литературной распре он выступил против консервативной критики, относившейся враждебно к писателям, не признававшим догматической поэтики Буало.

Предисловие к «Новым одам» Гюго написал после того, как глава клуба монархических писателей академик Лакретель произнес на заседании «Общества благонамеренной литературы» речь, в которой, выражая мнение придворных кругов, осудил писателей романтического направления с позиций так называемой национальной традиции. С тех пор во Франции началось гонение на поэтов и писателей романтического лагеря, объединявшихся вокруг альманаха «Французская муза», постоянным сотрудником которого был В. Гюго.

Следует учитывать, что литературная борьба 20-х годов во Франции носила резко политический характер. «В литературе, как и в политике, — писал Гюго, — существуют сейчас две партии; идет поэтическая война, кажется не менее яростная и ожесточенная, чем война социальная. Оба лагеря нетерпеливо рвутся к сражению, а не к переговорам. Они упорно не желают изъясняться на одном языке; у них нет иных слов, кроме приказов для своих соратников и воинственных кликов, обращенных к инакомыслящим». Консервативная критика рьяно защищала тех поэтов-эпигонов, которые утверждали в своем творчестве идею незыблемости монархического строя; произведения Вольтера, Руссо, Дидро, Гельвеция и других выдающихся деятелей эпохи Просвещения, сыгравших значительную роль в подготовке французской буржуазной революции восемнадцатого столетия, подвергались безжалостному осуждению. В этой обстановке Гюго пишет свое предисловие к «Новым одам» (1824), где выступает в защиту группы писателей, которых в начале 20-х годов во Франции называли романтиками. Он пытается обосновать закономерность появления нового направления; эту закономерность он усматривает в том, что французская революция конца XVIII века вызвала переворот в общественном сознании, оказавший в свою очередь решительное воздействие на характер новой литературы. Однако это утверждение еще не означало, что литература, возникшая во Франции в первые десятилетия XIX века, рассматривалась Гюго как литература, сочувствующая идеям происшедшей революции. «Современная литература может частично являться следствием революции, не будучи при этом ее выражением, — заявляет Гюго. — Общество времен революции, ею созданное, имело свою литературу, такую же, как оно само, отвратительную и нелепую. И литература эта и общество умерли вместе и не воскреснут вновь. Всюду в государственных учреждениях возрождается порядок; возрождается он и в литературе». Он достаточно отчетливо представляет себе политическую платформу литературных консерваторов, озабоченных упрочением режима Реставрации, и стремится умиротворить лагерь писателей, стараясь доказать, что романтики не столь уж страшны и необузданны, как это представлялось классицистам.