Том 14. Критические статьи, очерки, письма - [184]

Долгу суровому, непреклонному, единственному, неумолимому. Долгу, который приказывает и требует повиновения.

Это суровое отречение во имя долга будет, однако, лишь временным, и я скоро, надеюсь, смогу вернуться к чистым радостям свободной мысли. Но сейчас я не имею права. У меня есть другие обязанности. Я не должен видеть никакой могилы, кроме могилы свободы.

Если есть во мне еще силы, я должен отдать их тем, кто страдает, тем, кто плачет, тем, кого истязают; я должен отдать их живым, и я уверен, что мертвые одобряют меня и что Бальзак говорит мне из могилы: это хорошо.

Будьте так добры, сударь, передать г-же де Бальзак благодарность и сожаления. Приношу к ее ногам мое глубокое уважение.

А вам, за добрую память обо мне, позвольте крепко пожать руку.

Ex imo corde. [246]

Виктор Гюго.

Хунте спасения, в Испании

Граждане из Хунты спасения!

Не хочу медлить ни минуты, чтобы выразить вам свою благодарность. Из мадридских газет от 8-го и 9-го я узнал о том ходатайстве обо мне, с которым Хунта спасения обратилась к правительству по благородной инициативе, взятой на себя двумя достойными испанскими гражданами, г-ми Фернандесом де лос Риос и Коэлло.

Я узнал также, что правительство удовлетворило желание, выраженное Хунтой спасения.

Благодарю вас, граждане, что вы открыли мне двери в Испанию, и открыли их на другой день после революции. Южный воздух необходим для моего здоровья, а воздух свободы необходим для моей жизни. Прибавлю, что Испания для меня почти родина. Я провел в Мадриде часть своего детства; язык Испании, ее прошлое, ее история вошли в мое сознание с самых ранних лет, и иногда мне кажется, что у меня две матери: Франция и Испания.

Я немедленно выехал бы в Мадрид и прибыл бы одновременно с этим письмом, если бы меня не удерживало сейчас в Джерси начатое мной литературное издание. Как только я освобожусь от этой работы, — что, надеюсь, будет очень скоро, — я поспешу воспользоваться вашим любезным приглашением, которое считаю для себя весьма почетным.

Ваше гостеприимство, предложенное с таким великодушием, особенно драгоценно для меня потому, что оно предоставляется не мне одному: Испания заявила через вашу газету, через печать и через свое правительство, что она распространяет его на всех других изгнанников. Есть ли страна, более достойная стать великим убежищем для гонимых, чем Испания? Испания поняла, — вот как мы объясняем себе слова ее правительства, — что предоставление народом убежища изгнанникам, лишенным прав и свободы, не только не будет препятствием для дружеских международных отношений, но, напротив, дает всем нациям повод для благодарности. С сегодняшнего дня мы можем сказать, — и тут мы, изгнанники, устраняемся, так как речь идет обо всем человечестве, — с сегодняшнего дня перед лицом великих дел, которые совершила Испания, и великих дел, которые она готовит, французский народ приносит благодарность испанскому народу.

Смелей, граждане! Завершайте то, что вы так великолепно начали. Цивилизованный мир взирает на вас. При теперешнем положении в Европе можно сказать, что испанская революция взяла на себя заботу обо всех народах. Испанцы, вы снова озарили светом вашу славную страну; над вами взошла заря. Слава вам! Вы доказали, что страна, давшая великих поэтов и великих мореплавателей, может дать и великих граждан. А нам, изгнанникам, живущим непоколебимой надеждой, позвольте от всего сердца приветствовать вашу прекрасную революцию — вступление, славную прелюдию к последней революции, которую предвидят мыслители и ждут грядущие поколения, которая положит конец деспотизму и войнам и скрепит посредством истинной демократии великую братскую федерацию Объединенных Народов Европы.

Приношу Хунте спасения мою глубокую благодарность и горячие братские чувства.

В. Г.

Марин-Террас, 17 августа 1854

Сандерсу

Марин-Террас, 31 октября 1854

Когда вы пишете, сударь, говорит ваша душа — душа гордая и свободная. Вы достойны говорить с Францией и говорить от имени Америки. Иногда наши взгляды расходятся, и это вполне естественно. Но в глубине наших душ — одно стремление; вы хотите того же, чего хотим и мы: достоинства человеку и свободы миру. Я восхищаюсь вами и даже готов вас полюбить. Вы взяли на себя благородную миссию, продолжайте же ее. Продолжайте ваше высокое и святое дело пропаганды; говорите правду всем: и порабощенной Франции, которая прежде помогала Америке, и свободной Америке, которая должна теперь помочь Франции. Ни вы, ни я — позвольте мне объединить наши имена — не принадлежим к тем, кто льстит народам. Будем же говорить им правду в глаза, чтобы вернуть им их величие. В тот день, когда Америка захочет, — Франция сможет; в тот день, когда Франция сможет, — мир оживет.

Дорогой согражданин великой единой республики, сердечно жму вашу честную руку.

Виктор Гюго.

Госпоже де Жирарден

Марин-Террас, 4 января 1855

На заре этого, 1855 года для нас блеснул рассвет: то было ваше письмо. Оно осветило нас своими лучами, словно заря, и, словно заря, принесло с собой росу слез. Когда я читал его, мне казалось, я видел ваше прекрасное и спокойное лицо, напоминающее воплощенную надежду. Весь Марин-Террас на мгновение как будто озарился вспышкой радости.